– Гм… ну, вот и ладно… – Егор подобного, похоже, не ожидал. – Как Треску с Дыркой вразумлять будем?

– С Дыркой-то все просто… – Мишка покосился на хитро подмигнувшего Арсения, почувствовал, что краснеет (вот зараза, будто мысли читает!), и попытался, отбросив эмоции, настроиться на деловой лад. – Как мы давеча порешили, чтобы Демьян за огневцами приглядывал, так все и осталось – Демка о приказе не позабудет, да и ты его поставил здесь порядок блюсти. Самому же Семену, я думаю, не грех о том и напомнить. Дележом же добычи он, скорее всего, озаботился оттого, что понимает: он со своей раной больше не вояка, и прямой путь ему на ладье с ранеными домой возвращаться. Вот и хочет перед уходом свой интерес соблюсти да за справедливостью дележа проследить.

– Ну, это-то понятно! – встрял Арсений. – А делать-то чего?

– Стоять на своем! – Мишка пожал плечами. – Без воеводы ничего делить не станем. А если так хочет поторговаться, то пусть выбирает между своим здоровьем и прибытком.

– Угу… с Корнеем поторгуешься! – многозначительно прокомментировал Егор. – Лучше бы Дырке уплыть от греха, чтобы потом попреков от своих не слушать, что, мол, проторговался. Ну, да его дело – хочет, пускай воеводу дожидается.

– Понимаете… есть тут одна… загогулина…

– М? – Егор заинтересованно шевельнул бровью. – Это ты про что?

– Нам, огневцам и лесовикам разные части добычи интересны, – начал объяснять Мишка. – Помните, как Илья толковал, что нам за счет добычи можно будет в зиму людей и коней прокормить… Э, погодите-ка! Егор, а чего ж ты мне про Илью ничего не сказал… и я его чего-то не видел… случилось что?

– Ну, можно и так сказать… – Егор переглянулся с Арсением. – Помнишь, мы боярина в плен взяли?

– Это которому ногу отняли?

– Нет, этот помер. Матвей сказал, что сердце не выдержало. Другого, которого еще на Припяти захватили. Ты его еще Дырке в оплату за насад посулил.

– Да, было дело.

– Так вот… – Егор немного помолчал, словно колеблясь, говорить или не говорить. – Казну он вез. В сундуке.

– И что? – не понял Мишка.

– Гм… – Егор полез скрести в бороде, а вместо него продолжил Арсений:

– Короче, заболел наш Илья. Тяжко и, похоже, чем-то заразным! И то сказать, Мотька-то ему рожу и руки чем-то украсил – ну весь пятнистый! А стонет-то как жалостно! Бредит э-э… ругательно, блюет! Глянешь – жуть берет! Мы его, от греха, в стороне устроили, в шалашике, чтобы, значит, зараза на других не перекинулась. Только Мотька к нему и ходит. Рот и нос, значит, тряпкой с уксусом закрывает, и ходит. А потом руки тем же уксусом моет и одежду дымом окуривает.

– Погоди, погоди! – прервал красочно-зловещее описание Мишка. – Так он на самом деле заболел или это его Матвей…

– А это – как поглядеть, – Арсений хитро ухмыльнулся. – Ежели на самого Илью глянуть… смертушка неминучая, а ежели на сундук, что под Ильей… Тяжелый, зараза! У нас чуть пупки не развязались, пока мы их двоих до шалаша доперли. Да еще ж надо было умудриться, чтобы постель так свисала, что сундук незаметен был.