Когда я выкарабкался, со всех сторон меня окружали обломки вторично обрушившегося рейхстага, корявые арматурины, переломанные плиты. Если б я имел целью отсидеться, то остался бы здесь - отсидеться здесь можно было прекрасно, не хуже, чем в подвале. И только я успел так подумать, как из-за ближайшего нагромождения колотых кирпичей выбралась кучка помятых и совершенно обалдевших гитлеровцев. Не рассуждая, кто я и зачем здесь, они единодушно решили, что разорванным на куски я буду выглядеть гораздо лучше. И - с места в карьер - принялись воплощать решение в жизнь. Никакими уговорами тут не поможешь, и заблуждение относительно немедленного расчленения меня мне пришлось выбивать из немецких голов рукояткой синдамота.

    Управившись, я взобрался на кирпичный взгорок и, пригибаясь под ураганным огнем, шпарившим справа, слева, сзади и спереди, стал осматриваться. Надо было быстренько сообразить, откуда начинать поиски Степана Федоровича.

    Вокруг бушевала битва. Дым, пламя, взрывы, выстрелы… стоны умирающих и победные крики, сцепленные воедино грубыми швами пулеметных очередей. Обгорелые и простреленные полотнища флагов.

    Огненные вихри преисподней! Как тут сообразишь про поиски Степана Федоровича, если вокруг идет безоговорочная, яростная и полномасштабная бойня? Группы оборванных пехотинцев бегают взад-вперед с хриплыми воплями: «Ур-ра! За родину! Зигхайль! Камман, гайз! Банза-а-а-ай!!! ». Разномастные танки с хрустом бороздят изувеченные мостовые и руины домов, артиллерийские залпы расцвечивают небо, изрезанное бомбардировщиками и истребителями, огненными всполохами и дымными тучами. Такое светопреставление, что, кажется, сами сражающиеся не до конца понимают, с кем и за что они сражаются.

    Вот прямо сейчас, то ли слева, то ли справа - в общем, откуда-то из-за густой дымовой завесы - слышатся крики:

    -  Ур-ра! Коли штыком фашистскую гадину!

    -  Я тебе покажу гадину! На своих прешь, сволочь!

    -  Извиняй, товарищ старшина, не разглядел. Фрицев не видели?

    -  Да вон они, прохиндеи, в яме засели!

    -  Ур-ра! Коли…

    -  Мы есть английский десант!

    -  Союзники, что ли?

    -  Йес, оф кос!

    -  Ни хрена не видно… А чего тогда пуляете, ежели союзники?

    -  Мы есть не в вас, а вон в те виндоус.

    -  Зиг хайль!

    -  Кто сказал?.. Попался! Ур-ра! Коли штыком фашистскую гадину! Получай!

    -  Ай! Больно же, задрыга!

    -  Извиняй еще раз, товарищ старшина, не разглядел.

    -  Где они, вражины, затаились? Куда пулять, скажите, люди добрые?

    -  Банза-а-а-а-ай!!!

    -  Не бейте меня прикладом по голове, у меня гипертония, плоскостопие, язва и железный штырь в ноге!

    -  Степан Федорович! - заорал я, прыгнув на голос к окопчику, откуда доносился рассказ про язву и железный штырь в ноге.

    Мне показалось, расстояние до окопчика составляло всего шагов десять. Но чтобы преодолеть эти десять шагов, мне понадобились недюжинная выдержка и совершенно отчаянная решимость.

    Для начала сверху на меня рухнул подбитый «мессер». Кого другого - расплющило бы в лепешку, но беса сложно истребить даже самым настоящим истребителем. Честное слово! Правда, это вовсе не означает, что схлопотать, пусть даже и вскользь, крылом самолета по башке - очень приятно и для беса.

    Не успел я выругаться, отходя от мгновенного испуга, сплошная стена близстоящего здания рухнула, и по ней проехал точнехонько в мою сторону английский тяжелый танк с четырехугольной башней.