-  Увы мне! - повторил одноглазый. - Я не успел проскользнуть в портал! Да и что толку в том, что проскользнул бы! Мои сородичи побеждены и порабощены даже раньше срока! О, что я наделал! Мне ведь теперь в моем времени и показываться нельзя! Увы мне!

    -  Так… - проговорил я. Надежда на хэппи-энд увяла, как одуванчик под струей серной кислоты. - Значит, все снова в сборе. Бездомный коротышка мытарь, Нарушитель закона Вселенского Равновесия, и ваш покорный слуга. А что, я не понял, апокалипсис все-таки состоялся или нет?

    Никто мне не ответил. И циклоп, и Степан Федорович - оба были погружены в невеселые свои думы. Коротышка уже всхлипывал, а мой клиент мужественно кусал губы, сдерживая рыдания.

    -  Кто сказал - Штирлиц у Евы?! - заверещал невидимый Гитлер. - Это поклеп! Это… Да вон он идет, господа! Дорогой друг, где ты пропадал?

    -  Проспал, Доля! - прозвенел голос, от которого меня пробила нервная дрожь. - Но спешил изо всех сил! В-вот, гляди - даже штаны толком не застегнул и помаду с рожи не стер…

    Честно говоря, я не выдержал. Я засучил рукава и пошел на голос. Степан Федорович и циклоп, предпочитавшие жить по принципу «не надо, как бы хуже не было! », пытались меня удержать - но куда там! Плевать мне на все! Надоело! Один раз отведу душу, наваляю по шее проклятому зарстранцу, и будь что будет!

    Через несколько шагов я уперся лбом в какую-то матерчатую преграду, махнул рукой - и преграда исчезла. Ослепительный свет хлынул в мои глаза. Я пошатнулся.

    Гитлеровские генералы, столпившиеся у стола с расстеленной картой, разинув рты, смотрели на меня во все глаза.

    -  Где Штирлиц?! - зарычал я. - Покажите мне этого гада!

    -  Ш-шапкин… - запинаясь, вякнул фюрер. - Это, кажется, к тебе.

    -  Какой такой Шапкин?

    Я посмотрел туда, куда указывал Гитлер, и обомлел. Человек в форме штандартенфюрера СС, лысый, в косо сидящем парике, с покрасневшими глазами, дышащий перегаром, запах которого ощущался на расстоянии пяти метров, стоял, пошатываясь.

    -  Это Штирлиц?!

    -  Н-ну, я! - воинственно подбоченился штандартенфюрер. - И что? И ты кто такой? Я тебе раньше никогда не видел… Или видел? А, это мы с тобой, наверное, вчера в стекляшке квасили, да? Ты мне червонец должен!

    Степан Федорович и циклоп, вылетевшие из-за кулис на свет, тоже остановились. И на них обратили внимание. Особый интерес вызвал циклоп. Генералы заохали, а у Гитлера даже челка встала дыбом.

    -  Что такое? - проверещал Михалыч, вскакивая на сцену (Сцена! Сцена! Это сцена! Теперь я вижу!). - Шапкин! Мало того, что ты пьешь и пропускаешь репетиции, так ты еще и собутыльников-забулдыг приводишь?! Уволю! Сгною! Так, а вы кто такие? Уборщик? Уборщик! Если уборщик, бери ведро и бегом на уборку! Вот тебе ведро! Марш со сцены! Товарищ из театра лилипутов, вы по приглашению? Что? Не слышу ответа! Стоило мне на минутку прикорнуть в зрительном зале, так у вас тут уже черт знает что творится!

    -  Свершилось… - расплылся в блаженной улыбке Степан Федорович. - Неужели закончилось мое… мой…

    -  Свершилось… - повторил я.

    Слезы облегчения навернулись на мои глаза, и дальнейшее я видел уже сквозь туманную пелену.

    Вот Штирлиц-Шапкин под шумок прикладывается к чекушке, которую незаметно вытащил из портупеи. Вот в зрительный зал врывается делегация каких-то очень серьезных мужчин, хватают Степана Федоровича за рукава грязного халата, отбирают ведро и тащат в разные стороны:

    -  Степан Федорович, родненький, куда вы пропали? Позвольте вручить вам гонорар за издание, переиздание и переиздание переиздания вашей гениальной книги «Пойми мое измученное сердце! »…

    -  Я есть представитель компании «Уорнер-Бра-зерс».