Палатку, которую Бергер поставил возле пещеры, в конце концов едва не смыло - ливень шел непрерывно. Они перебрались в пещеру, хотя Константин и скрипел насчет того, что каждый сантиметр обнаруженной лаборатории необходимо обследовать и они могут затоптать важнейшие следы. За четыре дня безделья Бергер обрисовал Касьяну создавшуюся ситуацию - на их ведомство вышел некий важный джентльмен, имя которого Полубою пока не назвали (но то, что он очень осведомленный и чрезвычайно влиятельный человек, показала и встреча в порту). И предложил провести совместную операцию. Сначала это предложение было воспринято с бо-ольшой осторожностью. Но затем, когда этот джентльмен предоставил некие доказательства своего серьезного отношения, дело пошло. Как понял Касьян, эти доказательства заключались в том, что с ведомством Бергера поделились информацией. Причем такой, которая не только подтверждала те сведения, которые Полубой принес с Хлайба, но и проливала некоторый свет на некоторые аспекты враждебной деятельности в других областях… Причем, как выяснилось, инфильтрация в структурах Содружества достигла такого уровня, что данный джентльмен, несмотря на свой крайне высокопоставленный пост, оказался сильно ограничен в возможностях противодействия. Потому и был вынужден обратиться к русским. Ибо вероятность утечки информации, даже если бы он обратился к ведомствам считающихся союзными или хотя бы дружественными государств, была неоправданно велика.

    -  Издержки демократии, - криво усмехнулся Бергер. - Как только наши коллеги пытаются напомнить о секретности того или иного проекта, ему тут же напоминают, что конгресс, а следовательно, и народ, имеет право знать, на что тратятся деньги налогоплательщиков.

    -  А у нас что, лучше? - недовольно буркнул Полубой.

    Бергер усмехнулся.

    -  У НАС - лучше.

    -  Да ладно, - махнул рукой Полубой, - один хрен, только вид сбоку. Думцы всю жизнь во все щели свой нос суют. Я вон помню, даже к нам в казарму делегация приходила. Все головами крутили да пальцами тыкали. Я два часа отдувался. А это что, офицер? - передразнил он. - А это как работает? А за что у вас вот эта нашивочка да эта медалька? И сказать ничего нельзя, потому как потом флотская контрразведка с говном сожрет, и на военную тайну не сошлется. Потому как тут же рожу скривляют и - нате-положьте. Мы, мол, депутаты, нам до всякой государственной тайны дело есть.

    Бергер хохотнул:

    -  А ты как думал? Народ должен знать своих героев… Особенно в тот момент, когда они в дерьмо вляпываются. Поэтому - терпи. Но у нас, на самый крайний случай, есть «личный патронаж Императора».

    Полубой скривился. Да уж, куда уж крайней… В принципе, если что-то считалось находящимся под личным патронажем Императора, то никому другому, кроме назначенных им лиц, туда нос совать не следовало. Прищемят, а то и напрочь оторвут. Но поскольку время от времени по этому положению в законодательстве поднималась очередная буча в парламенте, именно под маркой «народ должен знать, на что тратятся…», таковыми объявлялись ОЧЕНЬ немногие дела. Кроме того, их ограниченность была связана со свято соблюдаемым правилом, что таковыми могут объявляться только действительно очень важные и секретные дела, в которые Император ДЕЙСТВИТЕЛЬНО погружался лично и, так сказать, по самую макушку. А если не доверять Императору, то кому тогда доверять-то?..

    Между тем Бергер продолжил:

    -  Еще один нюанс: по этому делу работаем только мы: я и Леонидов… Поэтому связь через посольство - исключена.

    -  То есть? - удивился Полубой. - А контрразведка? А Государственная безопасность, а…

    -  Только мы, - повторил Бергер, - и вызвано это не конкуренцией между ведомствами, Касьян.