Эпрайзеры не скупились. Конечно это можно было бы обьяснить отсутствием покупателей этих семейных реликвий, но так считали только те завистливые посетители этого аукциона, которые не имели своих лотов, а приходили просто поглазеть на это шоу. Высокообразованные оценщики никогда не ошибались. – Во всяком случае ни разу клиенты не подавали жалоб, что их антикварные вещи слишком высоко оценили. Доверчивые обладатели лотов приходили в восторг. Чем больше цена, тем больше восторг. Они долго жали руку эпрайзерам и, счастливые, удалялись восвояси, оставив в кассе определенную сумму за высококвалифицированную оценку.

Вот такой эпрайзер сейчас беседовал с нами. Он предложил мне быть моим representative. Он сказал, что, конечно, знает мои работы, что знаком со многими художниками Филадельфии, которые его очень ценят за глубокие познания в области искусства. Естественно, он сообщил нам, что у него богатый опыт в этом деле, что он работал с многочисленными мастерами, что он их сделал богатыми и знаменитыми, что без него они бы до сих пор находились в нищете и забвении, что только его талант и огромная энергия привели к тому, что сейчас их знают все галереи, что их имен конечно он не может назвать, так как эта информация сугубо конфиденциальная, но что если бы у нас была возможность с ними поговорить, мы бы поняли, как все глубоко его ценят.

Мы договорились с ним, что на следующий день он к нам подьедет, посмотрит работы и мы составим с ним договор.

На следующий день ровно в два он появился в нашем доме. Он был с пустыми руками.

– А где же ваши бумаги, рекомендации? Вы же собирались готовить наш договор?

– Ох, извинит те, – он побежал к машине и взял атташе.

Я посмотрел на машину. В Америке обычно машина говорит больше об успехах ее хозяина, чем беседа с ним. Впечатление было довольно посредственное. Старенький Plymuth Reliant с помятым бампером.

Мы усадили нашего посетителя в гостиной. Я выносил картины, он их рассматривал, иногда комментировал, издавал восклицания, вскакивал. Но все это выглядело как то несерьезно. Смотрел он невнимательно, все больше глядел по сторонам. Когда я наконец остановился, он сказал:

– Очень отлично. Приготовляйте мне фото и слайд со всех картин на. Но у меня есть еще один к вам дил. Вы человек уже немолодой.

– Если вы намекаете на то, что картины будут дороже стоить, если рядом с фамилией автора будут стоять две даты, то я против. Для меня пребывание на этом свете представляет значительно больший интерес чем стоимость картин. Так что на это можете не надеяться, и убедительно вас прошу не стремиться помогать мне в этом вопросе.

– Вы меня не понял. Я не только агент. Я коллекшионист. Вы были наверна знаком ма с разный художникам ми. У вас наверна есть всякий мелкий рисуночек: Шемякин, Зверев, Жутовский, Белютин, Неизвестный. Любой рисунок, даже очень маленький, может скетчес. Я даже могу платить, хотя он почти ничего не стоит.

– Нет, к сожалению у меня нет таких рисунков. – Я уже понял, что он пришел, чтобы найти на дурняка какие нибудь раритеты.

– Но вы же профешинал артист. Вы можете делать такой рисунок, похожий на них.

– Вы хотите, чтобы я занялся подделками?

– Вы не волновайтесь. Мне не интересный сигначерс, подписи. Есть человек, который это делать очень подлинный.

– Нет. Я этим заниматься не буду. Давайте лучше обсудим условия договора.

– Это лучше следующий раз. Я готовил договор и мы подписывать его через один вик – неделя.