– Ты не можешь выйти за меня, Дор, – ответил он ей тогда с усмешкой. – Я твой брат.

– Но я люблю тебя больше всех на свете, – возразила она, глядя на него так, как будто у нее что-то болело. – Больше, чем маму и папу и Джорджа. Даже чуточку больше Эшли.

Он обнял ее одной рукой, не отпуская поводья.

– Я тоже люблю тебя, – сказал он ей. – Больше всех на свете, кроме Эшли. – Хотя Джорджа он обожал тоже. – Я люблю вас обоих одинаково. Мы всегда будем любить друг друга, потому что мы брат и сестра.

Она прижалась к нему еще крепче.

– Я собираюсь попросить короля, – заявила она, – чтобы он позволил тебе жениться на мне, Люк.

Молчание между ним и женой затянулось.

– Это правда? – Ее голос был странно напряженным. – Ты действительно не любишь ее?

– Я не знаю, что такое любовь, Анна. Кажется, я тебе дал это понять наутро после нашей первой брачной ночи. Я могу только исполнять свои обязанности. Лучше, если ты будешь помнить об этом и не взывать к чувствам, которых я не испытываю.

Она ничего не ответила, но вдруг пришпорила свою лошадь так, что та помчалась галопом. Он догнал ее у конюшни и молча помог спешиться. Он не знал, был ли это намеренный вызов, но не стал бранить ее. Он не хотел снова чувствовать себя не правым.

Его раздражало, что она вообще заговорила об этом. Дорис была его сестрой, членом его семьи. Он будет поступать с ней так, как считает нужным, и не нуждается в одобрении Анны. Анна вообще нужна ему только для... Но Люк вздрогнул. Нет, это не правда. Она нужна ему не только для этого. Нужна? Он снова вздрогнул.

Он пытался поговорить с Дорис, но сделал ошибку, вызвав ее к себе в кабинет и приняв, сидя за большим черным столом. Она не попыталась помочь ему, отказавшись сесть, и стояла перед ним как ребенок перед строгим отцом в ожидании наказания.

– Ты страдаешь, Дорис.

Она засмеялась.

– Послушай, ведь это было невозможно. Даже если бы ты приучила себя к бедности и смирилась с потерей положения в обществе и всего того, к чему ты привыкла с детства, ты не была бы счастлива с Фроули. Поверь, ему нужна была не столько ты, сколько твое приданое.

– Но, кажется, я нужна была ему больше, чем нужна теперь здесь, – холодно ответила Дорис.

– Здесь – твой дом. Твоя семья. Ты действительно не веришь, что он был готов взять деньги – пять тысяч фунтов в обмен на обещание отступиться от тебя?

– Когда человек очень беден, пять тысяч фунтов могут, стать для него непреодолимым искушением. Тебе это, конечно, кажется ничтожной суммой.

– Проклятие, Дорис, ты все еще оправдываешь его?

– Я ненавижу его, потому что верю тебе, – спокойно сказала девушка. – Но тебя я ненавижу еще больше за то, что ты, ввел его в искушение и заставил сделать это.

Люк барабанил пальцами по столу.

– Ненавидишь за то, что я спас тебя от невыносимого, ужасного будущего? – спросил он наконец.

– Да.

– Я ненавижу тебя.

Однажды она уже сказала ему эти слова. Ей было восемь лет, когда она узнала, вернувшись с прогулки, что он спецнально увел ее из дома: она не позволяла пристрелить старого пса, которого любила всей душой, но который был уже очень болен.

– Я ненавижу тебя. Никогда в жизни больше не полюблю тебя.

Как он тогда повел себя? Он обнял ее и прижал к груди, хотя она вырывалась, кусалась и царапалась. Он крепко держал ее, пока она не расплакалась, и тогда стал баюкать ее и плакать вместе с ней, несмотря на то что ему уже было девятнадцать. А потом он отнес Дорис в ее комнату н сидел, держа ее на коленях, пока она не уснула.

Это было тогда. Но теперь все было иначе. Теперь он барабанил пальцами по столу и смотрел на сестру из-под полуопущенных век.