В дверь постучали. Джесси позвала:

— Войдите.

Ее отец вошел в комнату. В его руке было письмо президента, он разгладил бумагу, прочитал послание и пришел поздравить Джона с исходом дела.

— Я говорил тебе, что президент Полк встанет на сторону полковника Фремонта! — довольный, крикнул он своей дочери. Он подошел с протянутой рукой к зятю. — Ой, Джон, — добродушно сказал он, — я счастлив, что все наши тревоги позади. Приятно будет видеть тебя в мундире и с саблей. Я знаю, как ты жаждешь вернуться к работе…

— Я не вернусь к работе, — резко сказал Джон.

Рука Тома Бентона повисла, а его большое грубоватое лицо выразило удивление.

— Не вернешься…

— Нет. Я ухожу из армии.

Том прищурился, но и это не помогло ему понять смысл происходящего. Он повернулся к дочери, спрашивая:

— Что это значит, Джесси?

Она была глубоко убеждена, что Джон не должен уходить в отставку, ведь выход в отставку, по ее мнению, означал бы в известной мере признание вины, но главное, ее пугала мысль о том, что он откажется от работы, к которой подготовил себя, которую любил всем сердцем. Что он будет делать? После своих экспедиций и походов на протяжении ряда лет может ли он стать правительственным чиновником, работать в мастерской? На какое дело может направить свои помыслы человек с его подготовкой? Он может получить работу учителя, но он человек действия, а не теоретик и не классная дама, он зачахнет в такой атмосфере. Ее не беспокоили заработки — это не имело значения. Ее тревожило, как ее муж сможет обрести новое место в мире, которое позволит ему считать себя ценным, ходить с поднятой головой, сохранять боевой дух, быть личностью и лидером среди людей. Он сознательно и с радостью выбрал свою роль, подготовил себя к ней, как это сделал и ее отец, и она знала, что Томас Гарт Бентон сломается, если перестанет быть сенатором от Миссури.

Она не должна допустить, чтобы ее муж ушел из армии! Однако он глубоко убежден, что она согласится с ним и поддержит его мнение: годы их счастливого супружества, полное доверие и близость во всех начинаниях исключали мысль, что она не одобрит его решения.

Она оказалась перед болезненной дилеммой, перед мучительной альтернативой: либо позволить Джону поломать так хорошо начавшуюся карьеру, либо своими руками сломать их счастливый брак. Она отчетливо осознавала, что их браку будет нанесен непоправимый удар, если она подвергнет сомнению решение Джона. Прежде чем принять предложение Джона о браке, она выговорила себе право сотрудничать с мужем в его работе, и он предоставил ей такое право. Уход в отставку означал трагическую ошибку: такой шаг без ее согласия был бы произволом с его стороны. Но в брачном договоре было еще одно положение: она обещала холить его и здорового, и больного, в довольстве и в беде, идти с ним туда, куда он пойдет. Эта клятва не оставляла простора для нерешительности: она не могла рассечь ткань их супружеской жизни. Его карьера может измениться с ходом времени, возможны взлеты и падения, успехи и провалы. Но брачные отношения более хрупкие, они больше нуждаются в защите: они не должны испытывать отчаяния, приходить в упадок, изменяться.

Она думала: «В нашем супружестве нет и не может быть неприятных или болезненных воспоминаний.