Его кожа приняла более смуглый оттенок, чем раньше.

— …Гарт — это не мое настоящее имя; такое звучание фамилия получила случайно, из-за ошибки печатника, а у меня не хватило смелости исправить. Видите ли, миссис Фремонт… мой дед — еврей, торговец в Нью-Йорке. Я никогда не скрывал, что я еврей, но ошибка печатника позволила мне получить работу в журнале «Голден эра»… и опубликовать мои рассказы.

Он наклонился к ней, добавив:

— Миссис Фремонт, вам трудно понять, что значит принадлежать к меньшинству, быть презираемым не потому, что вы хуже, а потому, что вы другой.

Сердце Джесси сжалось от боли за молодого человека.

— Дорогой мистер Гарт, с первой встречи с мистером Фремонтом я познала, что каждый составляет свое собственное меньшинство, мы все принадлежим кому-либо, и каждая человеческая душа — одинокий странник.

— Но как вы можете знать это? — воскликнул Гарт. — Вы, принадлежащая к одной из самых знатных семей в Америке?

Она рассказала ему историю своей матери, которая вела трагически-одинокую жизнь, сообщила о своем муже, который поведал ей о своих страхах из-за ненадежности своего положения; наконец, рассказала кое-что о себе, как часто она оказывалась одинокой, пытаясь следовать философии Энн Ройяль.

— Я ободрен тем, что вы мне сообщили, миссис Фремонт, и я вам благодарен, — сказал Гарт. — Если мне приходится страдать от нетерпимости, то я вижу, что и другие страдают.

— Продолжайте писать ваши рассказы, мистер Гарт, — призывала она, — совершенствуйте ваше мастерство, сделайте наш Запад известным всему миру.

Он ответил нерешительно:

— Это совсем не просто. Работа наборщика оставляет мне мало времени для творчества. Я согласился работать в одной из газет Орегона — там больше платят…

Чарли и Фрэнк поступили в школу. В дополнение к урокам в школе Джесси преподавала литературу и поэзию для окрестных детей в своей гостиной три раза в неделю. Лили не интересовалась поэзией, ее не волновали ни театр, ни опера, но в семнадцать лет она стала прибирать к рукам ведение домашнего хозяйства. Ей нравилось ходить по лавкам, оплачивать счета и вести учет расходов. Она старалась завоевать доверие Джона относительно шахт и дел в Марипозе, понять, что там происходит, и однажды заявила, что если бы была мужчиной, то стала бы горным инженером и управляла бы Марипозой вместо отца.

В то время как Лили настойчиво стремилась стать деловым партнером отца, его положение и поведение становились все более непонятными Джесси. Ей было известно, что они получали изрядную прибыль благодаря возросшей стоимости их недвижимости в Сан-Франциско и скотоводческих ранчо в Южной Калифорнии; она также знала, что за неделю шахты добывают золотого песка почти на двадцать тысяч долларов. Она была поэтому удивлена, когда Джон сказал ей, что вынужден продать половину участка Марипозы. В ответ на ее недоуменные вопросы он сказал, что за Марипозой числится долг в один миллион двести тысяч долларов, который невозможно покрыть за счет текущих доходов. Он объяснил ей, что с его плеч свалится бремя, если продаст половину участка и выплатит долги; Джесси согласилась с ним. Он полагал, что наилучшим решением было бы размещение акций во Франции, высказал намерение после президентских выборов в ноябре поехать туда с семьей, а потом совершить тур по Европе, как они и планировали во время беременности Джесси.

Чета Фремонт сыграла решающую роль в избрании Авраама Линкольна. Джесси и Джон ни разу не встречались с ним, но следили с большим интересом за его дебатами со Стефаном Дугласом по вопросу о рабстве и считали, что доводы Линкольна более весомы. Время между выдвижением кандидатуры Линкольна и самими выборами Джесси использовала для написания статей в калифорнийские газеты, проводила в своем доме собрания для сплочения республиканского клуба, организовала массовые встречи и парады и иногда выступала вместе с Томасом Кингом перед тысячной аудиторией.