|
У него был длинный костлявый нос, начинавшийся прямо от надбровий, а там, где он спускался между широко расставленными карими глазами, кожа собиралась в странные морщинки. У него была крупная голова, а лоб такой высокий, что лицо казалось скошенным. Он держал голову так, что подбородок выпирал вперед, словно при малейшей провокации он готов вступить в интеллектуальную схватку. Скулы были высокими и крепкими, а рот небольшим по сравнению с носом и подбородком. Бакенбарды доходили почти до верхней губы, и он зачесывал их вперед. Его упрямое лицо нельзя было назвать красивым, но все же оно было привлекательным, выдававшим напряжение борьбы.
— Я не выполнил приказа в эту ночь, Джесси, — сказал он. — Я не спал около часа, обдумывая план: еще никто не написал историю исследования Америки… — Льюис и Кларк, Пайк и Касс написали о своих экспедициях… — Да! Каждый рассказал о собственных приключениях, но их описания и отчеты — технические. Я думаю, что американцы с интересом прочитают историю, Джесси, если ты сможешь написать ее. Ее глаза светились от возбуждения. — Знаешь, папа, это схоже с забавной идеей, возникшей у меня. Когда Джон показал мне свою временную карту, пытаясь дать мне представление, сколько миль в день его группа должна проходить, я подумала, что могу составить карту-дубликат, покрывающую всю страну между Сент-Луисом и Южным перевалом. Мы знаем, когда он предполагает выехать из Сент-Луиса. Я могу взять это за точку отсчета, прочертить линию, отображающую расстояние, какое он может пройти за день, потом поставить красную точку, где экспедиция разобьет лагерь на ночь и разожжет костры. Ее отец кивал в знак одобрения, и поэтому она осмелилась продолжать: — Я подумала, что буду читать имеющиеся описания, на что похожа окружающая местность на каждом участке похода, какая там живность, каких зверей они отстреливают для пропитания. Я составлю карту, где обозначу равнины и леса, реки и горы. Расставляя точки по маршруту, я изображу местность, какой она мне представляется: с зарослями диких цветов, участками хвойных лесов, бизонами, бродящими по равнине… — Ты поставила перед собой большую задачу, — сказал отец, заинтересовавшийся ее планами. — Но разве ты не видишь, отец, — страстно воскликнула она, — ведь при этом он никогда не покинет меня, я не буду одинокой, я буду с ним в пути каждый час! Ее отец отправился в сенат. На долю секунды на нее навалилось чувство одиночества в предстоящие шесть месяцев, у нее сжалось сердце и перехватило дыхание. Она сделала жест, желая не допустить приступа истерии, быстро опустилась в кресло и склонилась над листами бумаги, оставленными на пюпитре отцом. Поначалу она не видела слов записки, лежавшей перед ней. Потом она догадалась, что отец написал ей наставление. Оно гласило: «Джесси, моя дорогая, я захотел оставить тебе эту строку из Марка Аврелия: „Не беспокойся о будущем, ибо если придешь к нему, то будешь иметь то же основание для твоих направляющих принципов, которое оберегает тебя в настоящем“». Джесси расстегнула пуговицы своего платья с узкими рукавами, сложила записку отца, прикрепила ее булавкой к нижней юбке и быстрыми движениями пальцев вновь застегнула платье. Она погрузилась в работу.
_/4/_ Николлету и Хасслеру идея Джесси показалась более чем занимательной, и они потворствовали ей. Они сколотили из тонких досок щит размером примерно полтора на три метра и оклеили его листами белой бумаги. Несколько дней двое стариков обучали ее, как приводить расстояние к единому масштабу и чертить схему большой карты. На следующее утро Джошаам и Джошиим перенесли щит из дома Хасслера на Капитолийском холме в дом Бентонов, где отец освободил для него место у задней стены библиотеки. |
