— Лука, это мои хорошие подруги и бывшие золовки, Алессандра и Розария, а также дочь Розарии Мария, — сообщила она.

Мы поздоровались.

— Добро пожаловать, — сказал я, даже не глядя на них, потому что меня не интересовал никто, кроме Маддалены. — Давай-ка мне свои свертки, Маддалена. Позволь мне помочь тебе!

Я выхватил у нее покупки и свалил поверх предметов, которые уже и так еле держала служанка. Служанка топнула ногой и недовольно заворчала.

— Все хорошо! Со мной все в порядке, Лука, правда, — пробормотала Маддалена.

Она протянула свою накидку горничной и попросила подруг сделать то же самое.

— Розария и Алессандра решили меня навестить, а я хотела, чтобы ты посмотрел Марию. Она себя неважно чувствует, вот уже больше недели как ей нездоровится.

— Ей лучше показаться врачу, — ответил я и поцеловал Маддалену в губы.

Мне не терпелось поскорее выпроводить ее подруг и снова остаться вдвоем. Прошло, по меньшей мере, несколько часов с тех пор, как я занимался любовью с женой.

— Да, девочке нужен врач, — ответила Маддалена, выгнув тоненькую бровь.

— Я… э… сейчас не занимаюсь этим. Я хочу лишь быть с тобой, — честно признался я.

— Вижу, вижу, — сказала она, бросив мне многозначительный взгляд.

— Ты не хочешь, чтобы я был с тобой?

— Розария, Алессандра, я попрошу горничную провести вас в гостиную. Мы с Лукой сейчас придем, — с улыбкой обратилась Маддалена к подружкам.

Они ушли в комнаты, лукаво посмеиваясь, что мне показалось несколько непристойным. Маддалена смерила меня строгим взглядом.

— Лука, мы же не можем все время так жить, затворившись от всех в твоем дворце!

— Мы можем купить новый дворец, если этот тебе не нравится, — ответил я, нежно убрав ей волосы с плеча, чтобы погладить его.

Ее кожа была такой нежной, упругой и благоухающей, что даже сейчас, сидя в этой каменной келье, обожженный, избитый и пораженный гангреной, я чувствую возбуждение, которое вызывал во мне этот аромат.

— Это чудесный дворец, тебе подарил его сам Папа, и я не вижу нужды тратиться на новый, — фыркнула она. — Это же расточительство! Я не трачу деньги только ради удовольствия их потратить.

— Тогда в чем дело? — озадаченно спросил я, хотя недоумение не помешало мне прикоснуться губами к ее стройной тонкой шейке.

Как же она могла уйти, не дождавшись моего пробуждения?

— Ты не работаешь, Лука, — ответила она тоном женщины, чье терпение подходит к концу.

— У меня предостаточно денег, мне незачем работать, — сказал я, не переставая поигрывать ее волосами.

Она оттолкнула меня.

— Ты не занимаешься никаким мужским делом, как остальные мужчины, — с раздражением произнесла она. — И ты не даешь мне выполнять мои обязанности. Посмотри, я же первый раз смогла выйти и купить полотна, чтобы сшить тебе новые рубашки, хотя твои старые уже давно износились. И мне пришлось уходить украдкой, пока ты спал. Разве так можно?

— Ты купила ткани, чтобы сшить мне рубашки? — спросил я в изумлении.

Для меня еще никто никогда этого не делал. На улицах, если мне нужна была одежда, я рылся в мусоре. У Сильвано мне просто давали одежду, которая нравилась клиентам, как скотине дают ошейник или седло, чтобы угодить хозяину.