— Возможно, я и есть сумасшедший, — резко оборвал Ральф, и либо сам тон, либо его взгляд были настолько убедительны, что Билл поспешил сменить тему разговора.

2

Ральф снова начал ходить — ничего похожего на марафоны 1992 года, но все же он проходил мили две в день, если не было дождя. Его обычный маршрут пролегал к публичной библиотеке Дерри, затем к «Бэк пейджс» книжной лавчонке, торгующей подержанными изданиями, а оттуда к газетному киоску на углу Мейни Уитчхэм-стрит.

Рядом с «Бэк пейджс» находился небольшой магазин «Сэконд хэнд», предлагающий старую одежду. Однажды августовским днем, когда Ральф шагал мимо, в витрине среди старых приглашений на дешевые ужины и церковные собрания он увидел свежий лист, наполовину скрывший предвыборный плакат Патрика Бьюкенена <Сенатор от штата Мэн.>.

С двух фотографий, помещенных над текстом, смотрела привлекательная блондинка лет сорока, но мрачность фотографий — неулыбчивое лицо в фас слева и хмурый профиль справа на скучном белом фоне — заставила Pальфа остановиться. Так обычно снимали преступников, расклеивая их фото в общественных местах и показывая в телепрограмме полицейской хроники… Так что вряд ли это было простым совпадением. Итак, фотографии женщины заставили Ральфа остановиться, но от прочитанного он просто остолбенел.

«РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО СЬЮЗЕН ЭДВИНА ДЭЙ»

— было напечатано огромными черными буквами. А ниже, словно вспышка молнии, горели четыре красных ,слова:

«ПРОЧЬ ИЗ НАШЕГО ГОРОДА!»

Самая нижняя строка была набрана мелким шрифтом. Со дня смерти Кэролайн зрение у Ральфа сильно ослабело — как говорится, унеслось к чертям в лукошке, лишь остались рожки-ножки, — и он, подавшись вперед, едва не касаясь лбом грязного стекла витрины «Сэконд хэнд», наконец-то смог разобрать следующее:

«Оплачено Комитетом „Друзья жизни“ штата Мэн».

Где-то в глубине его мозга зашептал голосок: «Эй, эй, Сьюзен Дэй! Сколько ты убила детей?»

Сьюзен Дэй, вспомнил Ральф, была политической активисткой то ли из Нью-Йорка, то ли из Вашингтона, доводившей своим красноречием таксистов, парикмахеров и шляпных дел мастеров до неистовства. Он не мог точно сказать, почему в голову пришла именно эта рифмованная строчка; она смутно ассоциировалась с каким-то неясным воспоминанием. Возможно, в старом, измученном мозгу всплыла строка из песен протеста конца шестидесятых — времени вьетнамской войны: «Эй, эй, Эл Би Джей! Сколько ты убил детей?»

"Нет, не то, — подумал он. — Близко, но не горячо.

Это…"

За мгновение до того, как мозг Ральфа после мучительных усилий смог выдать имя и облик Эда Дипно, рядом раздался голос:

— Ральф, дружище, рад приветствовать тебя! Входи же! Оторванный от своих мыслей, Ральф повернулся на голос, удивленный и одновременно шокированный тем, что чуть не заснул на ходу. «Господи, — подумал он. — Невозможно понять всю значимость сна, пока не утратишь его. Тогда осе начинает плыть перед глазами, а суть происходящего как бы размывается».

С Ральфом заговорил Гамильтон Дейвенпорт, владелец книжной лавчонки.

Он как раз выставлял книги в ярких обложках на уличный стенд. Попыхивая зажатой в зубах старом трубкой, всегда напоминавшей Ральфу дымовую пароходную трубу, Гамильтон выпускал в знойный прозрачный воздух легкие струйки дыма. Уинстон Смит — старый серый вальяжный кот — устроился в дверном проеме, уютно прикрыв лапы пушистым хвостом.