Если бы вы только знали, как я его боюсь, ведь мой отец уже стар и слаб.
— Эх, какое несчастье, что нас расстреляют. Мы могли бы позаботиться о вас, защитить, если Райкар осмелился бы сунуть сюда свой нос.
Малышка вздрогнула, что-то ей вдруг подумалось. Она посмотрела на отца, занятого беседой с репортером. О чем они говорили? По правде сказать, было не похоже, чтобы они спорили. Девушка прислушалась к словам отца:
— Мы втроем уйдем вместе с вами, а дальше каждый пойдет своей дорогой. Только вот, честно говоря, я не знаю, как выйти отсюда незаметно. У меня есть, конечно, ключи от двери, это хорошо, но японский пост… Они совершенно озверели, эти бандиты… Они подстрелят нас, как зайцев… Другой выход?.. Не знаю… Слишком мало времени я здесь служу… Нет, пожалуй, нет способа бежать отсюда. Я такой же пленник, как и вы.
Янка, кажется, поняла, что отец весьма доброжелательно настроен к пленным. Она посмотрела на Буль-де-Сона, тот улыбнулся. Молодой человек не сводил глаз с юной маньчжурки. Янка пересекла комнату и тихо приблизилась к отцу. Заметив дочь, Туанг-Ки тотчас умолк. Разговор был слишком серьезным и не предназначался для детских ушей. Девушка подошла совсем близко и слегка коснулась отцовского плеча.
— Э? Что такое?
— Папа, я хотела сказать вам два слова…
— Оставь меня, не сейчас!
Что правда, то правда, маньчжур и так уже сильно устал. Несколько золотых соверенов так и просились к нему в карман, и он ломал голову, как их заработать.
— Папа, это очень важно, прошу вас, выслушайте меня!
Буль-де-Сон, знавший причину столь настойчивой просьбы, делал знаки Редону: мол, надо, чтобы она поговорила с отцом.
— Друг мой, — обратился Поль к охраннику, — узнайте, что хочет ваша дочь, у нас ведь достаточно времени, чтобы продолжить беседу.
Туанг-Ки согласился. С трудом поднявшись со стула — ноги сильно затекли, — он выпрямился. Янка, потянув его за пуговицу мундира, увлекла в самый дальний угол комнаты, подальше от французов… А те в свою очередь из скромности и уважения ретировались в противоположную сторону.
— Что? Что случилось? — сурово спросил Туанг-Ки, язык его заплетался.
— Папа, я бы хотела прогуляться… Что скажете?
— Хм… В такой час, ты с ума сошла!
— Послушайте, мне надоело, что японцы вечно следят за мной, но я знаю один способ выйти отсюда, минуя японские посты.
— Что ты говоришь? Не может быть!
— Может… С тех пор, как мы здесь, я все облазила, все изучила и кое-что нашла. Если хотите, я покажу вам, как это сделать, чтобы никто там, внизу, не узнал.
Старый солдат был совершенно сбит с толку. Открытие пришлось как раз вовремя.
— Покажи-ка мне этот ход, — тихо попросил он дочку.
И, к величайшему удивлению французов, отец с дочерью покинули камеру.
— Послушайте, патрон, — обратился Буль-де-Сон к Редону, — вы все еще считаете, что мы непременно должны умереть?
— Гм… Кто знает… — улыбнувшись, ответил репортер.
— Говорите скорей, вам удалось обработать отца?
— Немного. Если бы он мог нам помочь, то уже сделал бы это.
— А я разговаривал с дочерью. Она очень мила и желает нам добра.
— Подождем и будем готовы ко всему.
Дверь отворилась вновь. На пороге появились Туанг-Ки и девушка. Юная маньчжурка весело взглянула на Буль-де-Сона. Улыбка играла на ее губах.
— Готово, — произнесла она, — я показала папе дыру, которая выходит на лестницу, ведущую в глубокий подземный ход. |