Изменить размер шрифта - +

— Неплохо, — хмыкнула я.

— Спасибо, нима Катарина.

— Нет, нет! Просто Катарина. Какие могут быть церемонии между сослуживцами? — Я накинула на голову непромокаемый капор и уже собралась выйти из-под козырька, как опомнилась: — Только не забывай мне говорить «вы». Официоз разводить не стоит, но все-таки я твой шеф и отвечаю за тебя головой. Это ясно?

— Ясно.

Он выглядел таким кротким и послушным, как будто издевался. С подозрением я заглянула в миловидное лицо, но в темных глазах не было и намека на насмешку. Почему их взгляд мне казался пронизанным колючим холодом?

— Хорошо. — Я решительно направилась по пешеходной мостовой.

— Только, Катарина! — остановил меня оклик. — Причал в противоположной стороне.

Вот ведь ослица! Затормозив, я произнесла самым небрежным тоном, на какой оказалась способна:

— Хотела срезать.

— Тогда пойдем коротким путем, — тут же согласился Ян и глянул в серое тяжелое небо. — А то дождь крепчает.

— Лучше людными улицами, — мгновенно нашлась я, разворачиваясь в нужную сторону. — Центральный район очень неспокойный.

— Здесь же восемь стражьих пределов…

Святые Угодники, и откуда ты, умник, прибился в мою спокойную заводь?!

— Вот я и говорю, что район неспокойный. Иначе зачем им столько пределов строить? — фыркнула я и проворчала: — Кстати, почему ты говоришь мне «ты»?

— Простите. — Он убрал закрытый в поцарапанный чехол гравират в суму и перекинул ее через плечо.

Берег Вислы, где спасатели на лодках щупами проверяли дно, облепили неугомонные газетчики и любопытные зеваки. Вдалеке гнул каменную спину Горбатый мост, и на нем толпились зрители, привлеченные поиском известной самоубийцы. У самой кромки воды дежурили хмурые стражи в форменных плащах.

Подмерзший народ перешептывался — боялся громко разговаривать рядом с утопленницей. Тут же мальчишки-оборванцы, нахохлившиеся на перевернутой лодке, в ожидании страшного улова хрустели мочеными яблоками.

— Она правда сейчас у вас дома? — тихо спросил Ян.

— Угу.

— Тогда зачем мы здесь?

— Хочу доказать шефу, что в реке никого нет.

Через недолгое время в середине реки сетью выловили труп темноволосой женщины. Спасатели перевалили тело через бортик, натужно загребли веслами, а на берегу, точно закипевший суп в очаге, вспенились нервические разговоры. Пытаясь очистить пространство, стражи принялись отгонять нахлынувший к воде, словно волна, народ.

Окостенелое тело, опутанное сетями, вывалили на берег, как тюк, без всякого уважения к страшной смерти. Утопленница была наряжена в белое платье, словно специально перед смертью надела саван, и длинная юбка задралась, оголяя синеватые коленки. Лицо девицы оказалось настолько обезображенным, что узнать известную актерку, наверное, не смогли бы близкие, если бы они у нее имелись. Однако на запястье с почерневшей сеткой окаменелых вен красовался драгоценный браслет из изумрудов, знакомый даже мне по цветным гравюрам в газетных листах.

Мне показалось, что земля под ногами превратилась в болотную жижу и меня начинало медленно затягивать в трясину. Страшные люди, как их назвала сама Жулита, защищали себя. Они вовсе не собирались оставлять Анну Кобыльскую, девчонку из провинциального городка, в живых!

Где-то над головой раздался сухой щелчок гравирата, бухнула магическая вспышка. В ушах тоненько зазвенело, к горлу подступила тошнота, а перед глазами померкло. Теряя сознание, я услышала обеспокоенный голос Яна:

— Катарина! Приди в себя!

Но меня уже поглотила темнота.

Быстрый переход