Любовники, выказывая завидное единодушие, воззрились на разоренный шкаф с перемятыми шляпами и сорванными с вешалок костюмами.

— Какой еще палкой? — выдавил из себя Чеслав Конопка, видимо, подозревая меня в буйном помешательстве.

— А что, вы знаете много палок? — фальшиво удивилась я.

— Я вообще не знаю палок.

— Так, может, я вам ее принесу?

— Что?

— Волшебную палку, которая из чердака в гримерку перемещает, раз шкаф вы уже видели. Может, вам тоже захочется?

— Переместиться на чердак?

— Зачем на чердак? Из дома прямо сюда. Перемещение без пересадок. — Я прошмыгнула к двери.

— Нима, а разве ж у вас в руках не гравират? — растерянно уточнила актерка.

Смешавшись, я посмотрела на магическое устройство, выдававшее во мне профессиональную охотницу за скандалами, и делано хохотнула:

— Так эта штука гравиратом называется? Надо же…

В следующий момент я рванула щеколду и, выскочив в коридор, пихнула плечом дежурившего под дверьми посольского стража.

— Отберите у нее гравират! — донеслось мне в спину.

Вырвавшись в проулок, я юркнула в нишу, где лежала моя припрятанная сумка, и вжалась в ледяную стену. Стражи высыпали следом, едва не снеся дверь, и с недоумением помедлили.

— Где она? — прогудел один.

— Туда! — предположил другой.

Они пронеслись в шаге от меня, а когда стих топот сапог, я высунулась наружу. Озаренный масляным фонарем проулок был пуст. Опасность миновала. Перекинув сумку через плечо, я натянула на стриженые волосы шапку и со стороны стала похожей на худенького мальчишку-школяра в широких штанах.

Путь к омнибусной станции, откуда уходили тяжелые многоместные экипажи, лежал через опустевший по позднему часу рынок. В торговых рядах было тихо и пустынно. Окна лавчонок скрывали ставни, а над притолоками светились магические спирали охранных заклятий.

Обычно я избегала безлюдных мест, неизменно вызывавших настороженность. Мне всегда казалась какая-нибудь бесовщина или грезились воры. И в этот раз привиделось, будто по деревянной стене соседней лавчонки скользнула человеческая тень. Я резко развернулась и проверила чисто выметенную ночными дворниками улицу. За спиной никого не было…

И в следующий момент кто-то грубо дернул лямку моей сумки. Холстина возмущенно затрещала, торба упала под ноги. Внутри жалобно тренькнул гравират, и в голову пришла несвоевременная мысль, что за разбитое конторское имущество шеф меня четвертует. Если, конечно, от меня что-нибудь останется.

Ловко ускользнув из рук вора, я развернулась и увидела перед собой высокого мужчину, прятавшего лицо под маской. Действуя инстинктивно, я выбросила руку и попыталась сдернуть с противника темный лоскут, но лишь бесполезно махнула руками, едва не потеряв равновесия. С головы вора спал капюшон, открыв темные волосы и высокий гладкий лоб.

— Тихо! — приказал он и вдруг до боли вцепился в мои запястья, развернул меня в немыслимом па и прижал спиной к своей груди. Мы замерли.

— Эй, послушай… — прошептала я. У меня сбилось дыхание, как безумное, барабанило сердце.

— Тш-ш.

— Ты делаешь мне больно…

— Не шевелись.

Вор насильно заставил выставить руку и разжать стиснутые в кулак побелевшие пальцы. В сумеречном свете рыночных фонарей тускло блеснуло лезвие ножа. Острая кромка вгрызлась в ладонь, из пореза густо выступила кровь. От страха грудь стянуло огненным обручем, дыхание перехватило, и наполненная моей кровью склянка причудливым образом раздвоилась перед глазами.