— Ах так, ну хорошо, — внезапно капитулировала Камми. — Большое тебе спасибо. Я безумно рада видеть тебя. Даже не знаю, что бы делала, если бы ты не вломился в дом, словно какой-то гангстер. Ты это хотел услышать?

Рид ничего не ответил, только задумчивая улыбка тронула его губы. Положив лед на блюдце, он принялся выдвигать ящики буфета в поисках целлофанового мешочка. В конце концов мешочек нашелся, и Рид высыпал в него лед.

— Если это для меня, — категорично заявила Камми, — то не нужно.

— Что бы ты ни говорила, но у тебя на лице настоящий кровоподтек, происхождение которого придется объяснить, — спокойно ответил он, сосредоточенно закрывая «молнию» на мешочке.

Ее губы на секунду сжались в упрямую полоску, однако сопротивляться казалось бессмысленно, и Камми решила сдаться.

— Ты самый непредсказуемый человек на свете, — сказала она. — Могу поклясться, что ты пробежал бы целую милю, если бы был уверен, что я брошусь от радости тебе на шею.

— Наверное, ты права.

Она была совершенно права, однако совсем не обязательно было признаваться ей в этом.

— Вот видишь, у тебя не хватило мужества опровергнуть все это и расстроить меня.

— Наверное, мне просто не хотелось, чтобы ты разозлилась.

Ее прищуренные глаза заблестели.

— А я думаю, что тебе как раз хочется этого или хотелось. Мне кажется, что тебе нравится бередить душу. Ну а если ты делаешь это сейчас ради того, чтобы отвлечь мои мысли от небольшой неприятности, которая со мной случилась, я имею в виду то, что меня чуть было не изнасиловали, то можешь не беспокоиться.

— Я считаю, — сказал Рид, подходя к ней и прикладывая мешочек со льдом к ее покрасневшей щеке, — ты достаточно благоразумна, чтобы понять, чем продиктованы мои поступки, и адекватно реагировать на них.

Угрюмо сверля глазами пуговицу его маскировочной рубашки, Камми вздохнула:

— Я так устала быть благоразумной.

В охватившем его оцепенении Рид ощущал, как по жилам медленно струится кровь.

— И все-таки скажи мне, — осторожно спросил он, — ты довольна своей победой?

Камми перевела взгляд на его лицо, и Рид заметил, как потемнели разноцветные глаза колдуньи. Ее губы, такие нежные и изысканные, бесконечно зовущие, приоткрылись для бесшумного вдоха. Ее грудь с отчетливо вырисовывавшимися, постепенно напрягавшимися сосками приподняла тонкую ткань обтекавшей ее рубашки. Каждое сухожилие сжалось, отвечая на призыв ее тела, и Рид невероятным усилием заставил себя окаменеть, наглухо закрыв все выходы мучительному желанию.

Неожиданно Камми забрала у него мешочек со льдом и, продолжая прижимать его к щеке, резко повернулась и пошла в другой конец комнаты. Она села на диван и обхватила себя свободной рукой за плечо, закрыв грудь.

Это совершенно очевидно доказывало, что она вполне понимала Рида. Теперь он в этом убедился, и было бы глупо закрывать глаза и думать о другом. Он чувствовал, что нужен какой-нибудь предлог, чтобы заняться с ней любовью, любой предлог. Это было не просто желание, если желания вообще бывают простыми, была потребность утешить ее, облегчить ее страдание. Однако Рид прекрасно сознавал: в высшей степени самонадеянно полагать, что его мужская сущность обладает целительной силой.

После недолгого молчания Камми сказала натянуто:

— О какой победе может идти речь? Помощница юриста, которая нашла документы о разводе, уехала из города. А вместе с ней исчезли и все доказательства того, что фабрика принадлежит мне. Так что в данный момент на коне оказался ты.

— Я слышал об этом. Мне звонили из «Лейн, Эндикотт и Лейн». Ты считаешь, что я имею какое-то отношение к исчезновению этой девушки?

— Кому же еще это может быть так выгодно, как не тебе?

— Если разобраться, то, и кроме меня, найдутся заинтересованные в этом.