Камми отшатнулась и взглянула ему в лицо влажными, мутноватыми глазами.

— Ты мне не нравишься, — сказала она хрипловатым голосом.

— Я никогда не нравился тебе, — согласился он, не совсем отчетливо выговаривая слова.

— Я ненавижу тебя за то, что ты собираешься сделать с этим городом, со всем этим краем.

— Я знаю.

Он дотронулся губами до ее переносицы, до бровей, до хрупких изгибов век.

— Но теперь, когда появилась вероятность того, что фабрика может принадлежать мне, я поняла, как это все-таки ужасно — разочаровывать людей.

Рид попытался собраться с мыслями, чтобы понять, что она говорила, потому что он слышал только тихое журчание голоса, отголосок которого тихонько вибрировал у него в груди. Но вникнуть в смысл ее слов, одновременно стараясь утихомирить свою непокорную плоть, было совсем не просто.

— Правда? — переспросил он, испытывая неловкость от столь малосодержательного комментария.

— Но даже несмотря на то, что теперь нет никаких доказательств моей причастности к фабрике, ты не должен чувствовать себя ответственным за меня.

Рид отпрянул от нее и напряженным, испытующим взглядом посмотрел ей в глаза.

— Ты считаешь, что именно поэтому я и веду себя так?

Камми нахмурилась:

— Ты же сам сказал, что я могу сделать собственные выводы.

— Черт возьми.

Она выскользнула из его рук. Нет, она не отталкивала его и не вырывалась, да и он не выпускал ее, но только секунду назад они были рядом, а теперь — на расстоянии шести шагов.

— Этим и объясняется все, что ты делал, — сказала она и добавила: — И делаешь.

Он смотрел на нее в недоумении. Камми повернулась и направилась к дверям спальни. Она уже переступала через порог, когда Рид бросил ей вслед вопрос:

— Значит ли это, что ты отказываешься бороться со мной… из-за продажи фабрики?

Обернувшись, она улыбнулась ему одними губами.

— Ни в коем случае.

— Слава богу, — облегченно выдохнул он, — а то я уж было испугался за твое самочувствие.

Опираясь одной рукой о косяк двери, она взглянула на него через плечо.

— А теперь можешь отправляться домой.

— Ну разумеется, — насмешливо проговорил он с кривой улыбкой.

Что мелькнуло в ее глазах? Облегчение? Смирение? Он бы много дал, чтобы понять, что это было. Но Камми отвернулась быстрее, чем Рид успел ответить себе на этот вопрос, и скрылась во мраке комнаты.

Несколько бесконечно долгих минут Рид стоял на том самом месте, где она оставила его. Незаметно подкравшаяся дрожь вдруг с силой сотрясла все его тело, Рид даже почувствовал, как завибрировали его пятки. С трудом повернувшись, он, пошатываясь, словно пьяный, вышел из дома.

Оказавшись на улице, Рид дал глазам привыкнуть к темноте, потом медленно обошел вокруг дома и, убедившись, что Камми ничего не грозит, побрел к озеру. Подойдя к пристани, он остановился, набрал полные легкие прохладного ночного воздуха и стал смотреть на темную воду. По ее глади струилась серебристая лунная дорожка. Рид ступил на деревянный настил пристани, и сверкающий отблеск коснулся его кожи, словно ласкающая женская рука…

Нахлынули воспоминания, от которых невозможно было отделаться. Вон там, совсем рядом с причалом, он впервые попытался сократить дистанцию между собой и Камми. Ничего не вышло — он вел себя слишком агрессивно, слишком резко — просто-напросто находился в плену гормонов, которые моментально вскипали от малейшего прикосновения к женщине, которая ему нравилась. Рид поморщился: боже, до чего же он был тогда груб. Но детство прошло, и он уже не мальчишка.