|
Лампы дневного света потухли, и ещё несколько секунд гнилостное сиреневое свечение позволяло разглядеть контуры стола, стульев и лежащих тел. И вот тогда-то Петер увидел своими глазами белёсое привидение, угрожающей коброй поднявшееся над распростёртым в кресле Огюстом. Сгусток тумана, уплотнение воздуха, мутный негатив человекоподобной тени с колышущимися парусами рук, округлым облаком лица. Там ничего нет! Петер отступил назад, споткнувшись о порог, не в силах отвести взгляд от нацеленных прямо на него тёмных провалов глаз. Ухватился за тяжёлую створку двери, закрыл её, зафиксировал запоры, потом захлопнул вторую — до последнего глядя в пустое нутро контейнера. Туманная тень так и реяла над мёртвым французом. Только когда тяжёлый засов окончательно запер контейнер со всем содержимым, Петер разжал зубы. Дрожащими пальцами нашарил в кармане ключи и телефон. Мучительно захотелось чего-то крепкого — запить страх. У боковой стенки контейнера стоял поблескивающий хромом мотоцикл «БМВ» с немецкими номерами. Петер набрал короткий местный номер. — Можно закрывать, — сказал он. Пояснений не потребовалось — Процедура была согласована заранее. Через пару минут на коптящем дизелем подъёмничке подъехал неразговорчивый пожилой сторож. Петер отдал ему ключи от минивэна. Сторож привёз сварочный аппарат. Пока Петер выкатывал мотоцикл и обустраивал рюкзак в седельном ящике, зашипел и заискрил плавящийся металл. Полчаса — и контейнер будет герметично заварен. Затем маркирован таким образом, чтобы веки вечные никто не заинтересовался его судьбой. Наверное, от пережитого испуга Петеру вдруг захотелось сказать старикашке что-то злое, пригрозить, чтоб держал язык за зубами, но он, конечно удержался. Здесь все и так знали, что как делать, и умели молчать. — Спокойного пути, — единственное, что произнёс сторож. По-албански, с отвратительным французским акцентом. Петер махнул в ответ перчаткой. Мотоцикл басовито рыкнул и покатил седока к воротам хранилища. Выйдя на основную дорогу и отъехав километров двадцать, Петер притормозил, вынул из телефона сим-карту, сломал её пополам и утопил в придорожной канаве. Вставив другую, набрал Бюро. Джак Уштар называл головной офис на немецкий манер и приучил к этому подчинённых. Несмотря на раннее время, — до шести утра оставалось минут двадцать, — трубку сняли почти сразу. — «Аллес Гут Логистик», чем можем быть вам полезны? — безукоризненно немецкий женский тенор на том конце провода был дружелюбно вежлив. — Это Петер. Пронар на месте? Заиграла-забаюкала электронная мелодия. — Руай у телефона. — Доктор? А Джак у себя? — Он занят. Не в Бюро, — голос у доктора Руая был запоминающийся, надтреснутый, словно поскрипывало сломанное сливовое дерево. — Как дела, гуляка? Петер огорчился — хотелось доложить об успехе пронару лично, а тут посредник нашёлся. Петер рассердился — не любил, когда кто-то ставит себя выше других и допускает такие вольности. Гуляка! Но Руай и стоял выше — правая рука пронара, особый человек, советник и помощник. Ему не нагрубишь — себе дороже. Не стоит забывать, из чьих рук пилюли принимаешь. — Где я могу его найти? — Он занят. Не в Бюро, — бесстрастная констатация факта: у пронара дела, и не стоит по телефону трепаться о его местонахождении. — Спасибо, доктор! — Петер представил себе, как с размаху засаживает кулак Руаю под дых, и сразу полегчало. — Увидите Джака — скажите, скоро буду! И, не дослушав удивлённого восклицания доктора, нажал на сброс. Через сорок километров извилистая дорога влилась в широкое шоссе с разделённым движением. Дальнобойщики уже проснулись, и с каждого въезда на трассу вползали гружёные фуры. |
