Он поднялся наверх переодеться. Выбрал спортивную куртку и вельветовые брюки, но тут же отверг отобранное в пользу костюма — самого лучшего из всего гардероба.

Почему его так беспокоит эта глупышка, эта притворщица и нелепая актрисулька Шейла? Он чуть не застонал вслух, едва успела промелькнуть в сознании последняя фраза: сказать такое о дочери, пусть даже мысленно… Оставшись в холле один, он поднял трубку телефона и набрал ее номер. Просто так, на всякий случай. Отсчитал четвертый гудок, но автоответчик не включился, возрождая проблеск надежды. Нет, никто так и не ответил. Он упрямо вслушивался в гудок за гудком — не менее двадцати, — когда наконец решился повесить трубку.

— Выглядишь превосходно, — сказала Дора. И добавила: — Никакой глупости она не сделает, ты же знаешь.

— Мне это и в голову не приходило, — не задумываясь, солгал он.

Дом, который купили Сильвия с мужем, находился на другом конце Майфлита, примерно милях в двенадцати. Дом приходского священника сохранился в том же виде, что и в прежние дни, когда англиканская церковь не задумываясь селила священника, имеющего приход, в сырой, без отопления, огромный, с десятью спальнями дом, определив на проживание пятьсот фунтов в год. Сильвия с Нилом знали, чего хотят, выказывая характерное для конца двадцатого века презрение к домам на окраине, и едва дождались переезда из прежней пятикомнатной квартиры, занимающей половину дома. Страстное желание иметь собственный дом относилось, пожалуй, к тому немногому, что их объединяло, как признались друг другу Уэксфорд и Дора в недавней беседе. И эта пара, почти несовместимая, честно прилагала массу усилий, чтобы остаться вместе, больше, чем любая другая, все больше и больше обрастая совместной собственностью, все глубже и глубже увязая во взаимных услугах и поддержке.

Сильвия, теперь уже с дипломом Открытого университета, получила довольно приличное место в отделе образования графства. Похоже, ей нравилось создавать себе трудности, чтобы потом рассчитывать на присутствие и обещания Нила, точно так же, как он развлекался и ездил за границу, чтобы затем полагаться на нее. И все же купить дом в десяти милях от места работы, в противоположном конце от школы, в которой учились дети… На взгляд Уэксфорда, это уж слишком. О чем он и не преминул сообщить Доре, пока петлял на машине по узким улочкам, добираясь до Майфлита.

— Жизнь и без того трудная штука, зачем же еще добавлять себе гонки с препятствиями?

— Верно. Тебе не приходило в голову, что Шейла может прийти тоже? Она приглашена.

— Не придет.

Ее и вправду не было. Сильвия сказала, что сестра не появится, еще до того, как он успел задать этот вопрос. Да он и не стал бы спрашивать — она сама сообщила ему, что не собирается на новоселье, еще неделю назад. По личному опыту он хорошо знал, какими сценами горькой обиды чреваты подобные вопросы.

— Прекрасно выглядишь, па.

Он поцеловал дочь, сказал, что дом очень мил, хотя, по правде, нашел его еще более пустым и громоздким, чем раньше, после того случайного визита, когда впервые увидел его; одно несомненно — для званого вечера он подходил как нельзя лучше. Уэксфорд прошел в гостиную, уже заполненную гостями. Гостиная нуждалась в отделке и ледяными слезами оплакивала отсутствие центрального отопления. Вид крупных поленьев в пышном псевдовикторианском камине обнадеживал, а пятьдесят живых тел, источавших жар, поддерживали упование на тепло. Поздоровавшись с зятем, Уэксфорд взял стакан минералки «Хайлэнд Спринг», значительно приправленной льдом, ломтиками лимона и листьями мяты.

Его здесь знали. Пробираясь среди гостей, он чувствовал не столько стесненность, сколько осознанную сдержанность, легкую самопроверку. Смысл в этом был, и значительный — развернутая недавно кампания против пьянства за рулем; и теперь он ловил задумчивые взгляды мужчин на бокалы с доброй толикой виски, как бы раздумывающих, выдать ли их за обычный яблочный сок или прибегнуть к старому, как мир, оправданию: «Сегодня за рулем жена».