|
Скажите откровенно и прямодушно, как вы... (тут замялись немного) - как вы находили тогда Николая Всеволодовича... Как вы смотрели на него вообще... какое мнение о нем могли составить и... теперь имеете?.. Тут уж совершенно замялись, так что даже переждали полную минутку и вдруг покраснели. Я перепугался. Начинают опять не то, чтобы трогательным, к ним это нейдет, а таким внушительным очень тоном: - "Я желаю, говорит, чтобы вы меня хорошо и безошибочно, говорит, поняли. Я послала теперь за вами, потому что считаю вас прозорливым и остроумным человеком, способным составить верное наблюдение (каковы комплименты!). Вы, говорит, поймете конечно и то, что с вами говорит мать... Николай Всеволодович испытал в жизни некоторые несчастия и многие повороты. ВсЈ это, говорит, могло повлиять на настроение ума его. Разумеется, говорит, я не говорю про помешательство, этого никогда быть не может! (твердо и с гордостию высказано). Но могло быть нечто странное, особенное, некоторый оборот мыслей, наклонность к некоторому особому воззрению (всЈ это точные слова их, и я подивился, Степан Трофимович, с какою точностию Варвара Петровна умеет объяснять дело. Высокого ума дама!). По крайней мере, говорит, я сама заметила в нем некоторое постоянное беспокойство и стремление к особенным наклонностям. Но я мать, а вы человек посторонний, значит, способны, при вашем уме, составить более независимое мнение. Умоляю вас, наконец (так и было выговорено: умоляю), сказать мне всю правду, безо всяких ужимок, и если вы при этом дадите мне обещание не забыть потом никогда, что я говорила с вами конфиденциально, то можете ожидать моей совершенной и впредь всегдашней готовности отблагодарить вас при всякой возможности". Ну-с, каково-с - Вы... вы так фрапировали меня... - пролепетал Степан Трофимович, - что я вам не верю... - Нет заметьте, заметьте, - подхватил Липутин, как бы и не слыхав Степана Трофимовича, - каково же должно быть волнение и беспокойство, когда с таким вопросом обращаются с такой высоты к такому человеку, как я, да еще снисходят до того, что сами просят секрета. Это что же-с? Уж не получили ли известий каких-нибудь о Николае Всеволодовиче неожиданных? - Я не знаю... известий никаких... я несколько дней не видался, но... но замечу вам... - лепетал Степан Трофимович, видимо едва справляясь со своими мыслями, - но замечу вам, Липутин, что если вам передано конфиденциально, а вы теперь при всех... - Совершенно конфиденциально! Да разрази меня бог, если я... А коли здесь... так ведь что же-с? Разве мы чужие, взять даже хоть бы и Алексея Нилыча? - Я такого воззрения не разделяю; без сомнения, мы здесь трое сохраним секрет, но вас, четвертого, я боюсь и не верю вам ни в чем! - Да что вы это-с? Да я пуще всех заинтересован, ведь мне вечная благодарность обещана! А вот я именно хотел, по сему же поводу, на чрезвычайно странный случай один указать, более так-сказать психологический, чем просто странный. |
