Мэр потянул за верёвку. Драпировка, закрывавшая статую, упала, и она предстала перед присутствующими.

Что такое? Представьте себе удивление Джокера, когда он увидел, что это был вовсе не Джон Т. Готэм. Нет, скульптура изображала нечто более приятное — хотя, конечно, Джокер не знал, как выглядел Джон Т. и, более того, вовсе не желал знать особенно, когда перед ним стояла такая прекрасная статуя. Это было великолепное, выдержанное в изумительном стиле постмодернистской неореалистически-экспрессионистской готики изображение Джокера собственной персоной с двумя великолепными автоматами «узи» в руках. Какое чувство стиля! Какая изысканность! Это было настоящее произведение искусства, действительно способное дойти до каждого.

Джокер был горд вдвойне; ведь он был, к тому же, и автором скульптуры.

Он обернулся к Вики. Боб — верный старина Боб — заставил её приготовить камеру.

— Начинай же снимать, крошка! — закричал Джокер, забираясь на подмостки. — Я делаю историю!

— Прошу прощения! — он сделал извиняющийся жест, обращаясь к публике и вставая рядом с мэром. — Никаких автографов.

Странно, но мэр, казалось, вовсе не был рад его появлению. Возможно, оттого, что Джокер подменил статую. А может, его расстроило то, что у Джокера в руках был настоящий «узи», нацеленный мэру в живот. Но как ни огорчался по этому поводу мэр, он никак не хотел отдавать Джокеру микрофон. Пришлось тому сделать это вопреки желанию Борга.

— П-позвать полицию! — только и произнёс, заикаясь, обычно столь разговорчивый мэр. Джокер поспешил ему на помощь.

— Какую полицию? — спросил он сладким голосом, показав рукой на полицейского, который без сознания упал на остальных, столь же неподвижно лежавших на траве или у подножия статуи. Мэр остолбенел, глядя расширенными от ужаса глазами на всю эту полицию, устроившую сиесту в рабочее время! Бедняга Борг! Он, казалось, совсем лишился дара речи.

Но кто-то должен заменить его! Тысячи, а, может быть, и десятки тысяч горожан пришли сюда на праздник, и Джокер не хотел, чтобы им было скучно. Чёрт побери! Если они разойдутся, то не увидят парада!

Возвышаясь над толпой — его толпой — Джокер улыбнулся. Как сказал их дорогой мэр, открывая эту великолепную статую, он, Джокер, был прошлым, настоящим и — наверняка — будущим Готэма, хотят они того или нет! Настало время его триумфа!

Да, но радость лишь тогда бывает полной, когда есть с кем ею поделиться. И он сказал в микрофон:

— Слушайте меня, дорогие готэмцы! В качестве нового отца-основателя этого чудесного города я объявляю торжества по-настоящему открытыми!

Он поднял автомат в воздух и выпустил несколько очередей в честь праздника. Один из укреплённых вверху флагов упал, изрешечённый пулями. Ох уж этот неловкий Джокер. Дай ему в руки оружие — и вот что получится!

Джокер рассмеялся, и смеялся он громко и долго. Это были лучшие минуты его жизни!

Однако толпа почему-то заволновалась. Люди кричали:

— Успокойтесь! Подождите! Это будет позже!

Они показывали пальцами на крышу здания в дальнем конце площади. Причём тут крыша? Ваш герой — вот он, здесь, перед вами.

Но что это со свистом пролетело по воздуху, захлестнув, словно лассо, голову статуи? Похоже на южноамерианское боло, припомнил Джокер, — два шара, соединённых верёвкой. Только сейчас из шаров слышался свистящий звук, а сие означало, что это были бомбы!

Люди с криком разбегались. Подумать только, это случилось в момент его торжества! Джокер понял, кому он всем этим обязан, ещё до того, как увидел его на крыше.

Бэтмэн.

Чёрт возьми, парень знал, как испортить ему веселье!

И тут сработали бомбы.