— Не знаю, — честно признался он.

— Еще не знаете, — уточнил Юрий Серафимович, теплыми пальцами посчитал пульс лежавшего в кровати и спросил застенчиво: — Кто вы?

— Кто я? — Он как бы повторил вопрос.

— Да, да, — подтвердил свой вопрос Юрий Серафимович, — кто вы?

— Кто я? — задал встречный вопрос он.

— Вы не знаете, кто вы? — осторожно удивился Юрий Серафимович.

Он помолчал недолго и откликнулся печальным эхом.

— Я не знаю, кто я.

— Успокойтесь, успокойтесь… — Юрий Серафимович еще раз улыбнулся, но на этот раз улыбочка была явно принужденной. — Вероятно, у вас после сильнейшего шока временная потеря памяти. Это проходит, это всегда проходит.

— Какой шок? — Его вопросы были тяжелы и просты.

— Шок, полученный вами одновременно с ожогами, вывихом правого плеча и серьезным сотрясением мозга при автокатастрофе.

— Какой автокатастрофе? — продолжал тупо недоумевать он.

— Вы попали в автокатастрофу, — терпеливо и почти по слогам, как дефективному, стал рассказывать Юрий Серафимович. — Ваш автомобиль «жигули» на повороте сорвался с обрыва. Вы — неместный и, вероятно, поэтому не знали коварного поворота на дороге. Ваш «жигуленок» дважды перевернулся и загорелся. И тут произошло два чуда: непонятным образом вы с таким сотрясением мозга сумели выбраться из горящей машины и бросились в нашу речку. Это первое чудо. А второе чудо, что вы, лежа без сознания в воде, не захлебнулись. Вы — замечательный везунчик, и я уверен, что с вами будет все в наилучшем порядке.

— Где я?

— Вы в больнице.

— Где я? — раздраженно повторил он.

— Вы в районном центре Мельники, что в двухстах верстах от Первопрестольной. Такой ответ вас устраивает?

— Не знаю. — Он действительно не знал, устраивает его такой ответ или нет. Он ничего не знал.

— Ну напрягитесь! Напрягитесь! — вдруг требовательно взмолился Юрий Серафимович, до ощутимости сжав его запястье. — И вспоминайте. Не факты, не события, не людей — вспоминайте самые последние свои ощущения и эмоции. Ну, ну! Ночь, вы один в автомобиле, удовлетворение от завершенного дела или азарт для завершения незавершенного… Покой, тихая музыка из автомобильного радиоприемника… Какая музыка? Какая музыка?

Он опять закрыл глаза. И снова не вспомнился — увиделся отвратительный адский огонь. И больше ничего.

Глава 16

Иван Всеволодович Гордеев сказал:

— Что ж, пора, пошли, — и вздохнул прерывисто — от волнения.

— Чевой-то боязно! — сам про себя удивился боевой генерал Алексей Юрьевич Насонов.

А бывший начальник службы безопасности движения «Патриот» Вячеслав Григорьевич Веремеев попытался отвертеться:

— Мне-то что там делать? Вы на сцену идите, а я тихонько в зал пройду.

— Еще чего! — рявкнул генерал, обрадовавшись, что кто-то перепугался сильнее, чем он. — Пойдешь с нами как миленький!

— Не на сцену, а к кафедре, не в зал, а в аудиторию, — машинально поправил Веремеева Иван и первым шагнул в приоткрытые высокие двери.

Классическая институтская аудитория: столы — ряды по горке вверх, массивная дубовая кафедра, полукруглая площадка и на ней стол и три стула. Первым к столу на правах старожила подошел Иван. За ним — генерал и совершенно потерянный Веремеев.