Если сразу после падения «Космического громовержца», минут эдак через тридцать, будет взорвано на Новой Земле ещё и термоядерное устройство, то пиндосам точно не захочется рисковать и максимум, что они сделают, это станут наблюдать за нами из космоса. Да, но если мы собьём космический ракетоносец, то вместе с ним скорее всего выйдут из строя ещё и минимум четыре, а то и все семь спутников. Всё будет зависеть от мощности нашей ЭМ-импульсной атаки. А потому было принято решение, что вместе со мной и полковником Громом в этот рейд далеко за пределы Новой России отправится ещё пятьдесят пять самых старых и опытных летунов, обладающих ещё и самой большой мощностью. Ровно за двое суток, под вечер, мы вылетели на задание. Первое время мы летели под плотным слоем облаков, затянувших почти всю Сибирь, но сразу за Байкалом, никем не замеченные, поднялись на высоту в тридцать два километра.

Начиная с этого момента нам везло. На больших высотах дул попутный ветер и мы прибыли в район Сахалина на четырнадцать часов раньше, сэкономив и воду, и ракетное топливо. Поднявшись над островом на высоту в тридцать четыре километра, запасы воды позволяли, мы сразу же построились в боевой ордер в два ряда таким образом, чтобы излучающая дорожка имела в длину четырнадцать километров. Подняться выше нас заставил опять таки ветер, точнее его почти полное отсутствие на этой высоте. Паря почти неподвижно, мы принялись ждать, попутно ведя наблюдения. Моя команда находилась в это время на нашей Байкальской базе, а потому у нас имелась устойчивая связь с центром, но братья Верески могли и не ехать туда.

Снизу мы были практически невидимы, ведь полупрозрачные аэростаты летунов не отражали радиоволн, а сверху нас очень удачно прикрывали серебристые облака, которые нисколько не мешали мне наблюдать за космосом. Две недели тренировок не прошли даром. У меня значительно, раз в пять, увеличилась острота зрения и теперь я мог видеть даже небольшие и весьма отдалённые космические объекты. Первыми были по большей части космическим мусором, а вторые спутниками на очень высоких орбитах. За четырнадцать часом их пролетело надо мной огромное множество и все они были зафиксированы нашей космической разведкой. Ребята в Новой Москве ликовали, так как я умудрялся разглядеть спутники и космические корабли очень подробно и даже заглядывал внутрь, что особенно важно. При этом я ни на минуту не забывал о нашей главной цели.

Наконец я увидел приближающийся ракетоносец. Одновременно с ним по куда более высокой орбите к нам летела ещё и огромная, километра четыре в поперечнике, космическая станция, похожая на колесо от телеги. Да и помимо неё в зону поражения ЭМ-импульса, а мы намеревались стрелять изо всех сил, попадало ещё двадцать семь объектов из которых четыре точно были пилотируемым космическими кораблями с людьми на борту. О том, что на борту космической станции находилось не менее трёх тысяч человек, и вовсе не приходилось говорить. Мне их не было жалко. Мы ведь тоже несли потери и к тому же много десятилетий подряд. Поэтому никто из нас даже не сомневался в том, что мы должны, просто обязаны нанести по врагу сокрушительный удар, что и было сделано чётко и слажено.

На первый взгляд ничего не произошло, хотя мы с пулемётной частотой излучали ЭМ-импульсы в течение целых пяти секунд. Когда же ракетоносец пролетел над нами со снижением, таковы были параметры его орбиты перед грядущим манёвром, который его экипажу уже не было суждено выполнить, я стал внимательно рассматривать космическую станцию и летевшие от неё во все стороны корабли. Почти вся электроника на них сдохла и на их борту явно царила паника. Прямой угрозы жизни людей наша атака из себя не представляла, но судя по всему как космические корабли, так и станцию можно было списать в утиль.