Вот интересно, способен этот холёный офицерик понять, что если больше половины ловеков в армию загоняют силком, то все муты идут на войну добровольно, хотя среди нас потери выше, чем среди них и особенно чистюль. Они же в рейды если и идут, то всегда находятся в хвосте из тоннелей носа не высовывают. Зато на наши плечи взваливается самая трудная и тяжелая работа, а нам ведь тоже помирать, ох, как не хочется. Будь моя на то воля, я бы от Фиолетового озера никуда не уезжал. Это для чистюль и ловеков оно ядовитое, а для меня и моих друзей нет лучше места на свете, чем его оплавленные взрывами берега и воды, похожие на аметист. Ладно, приготовимся выслушать всё, чем нас этот тип намерен обрадовать, а потом начнём думать, что делать дальше. В любом случае ничего хорошего наш батальон точно не ждёт и это единственное, в чём я не сомневался ни единой минуты. Муня и Бика тоже.

Глава 2. Сигнал «Алая заря»

Офицеры во главе с нашим новым комбатом остановились на посыпанной щебнем дорожке между нами и плацем, раскисшим от грязи, на отсыпку которого щебня не хватило. К этому я уже давно привык. Всё самое хорошее чистюлям, а нас можно по два с лишним месяца в гарнизонную баню не водить. Вот такая у Новой России армия. Военный городок нашей бригады это так, одно название. Наш бывший комбат, майор Перебор, называл его деревней хоббитов. Кто такие хоббиты он и сам толком не знал, но был почему-то уверен, что они, как и русские, жили в норах. Так оно и есть. Вот уже пятый год мы воюем во втором штурмовом батальоне двадцать седьмого пехотного полка третьего штурмового корпуса. Ещё наш штурмовой корпус называется казанским. Это потому, что наша главная задача прикрывать Новую Казань. Интересно, почему эту небольшую возвышенность в лесу назвали именно так, ведь руины старой Йошкар-Олы находятся ближе, чем разрушенная бомбёжками Казань?

Наш военный городок тоже находится под землёй, точнее внутри большого холма, поросшего лесом, но там живут офицерские семьи и находятся склады и ремонтные мастерские, а мы ютимся в блиндажах, вырытых вокруг него. К тому же нашему батальону отведён самый незавидный участок – лесная поляна, которая лишь наполовину прикрыта маскировочной сетью. Поэтому треть батальона, точнее солдаты его первой роты, постоянно рискуют попасть под огонь беспилотника пиндосов, но она ведь целиком состоит из мутов, а их даже многим ловекам не жалко. Вот нам и приходится, прежде чем выйти из блиндажа до ветра, вглядываться в небо, только что это всё мёртвому припарки и потому самое лучшее – двигаться быстро, зигзагами и не щёлкать клювом. Вообще-то не всё так плохо. Пиндосы так ещё и не смогли вычислить Новую Казань, а потому не выпустили по нам ещё ни одной тяжелой ракеты, способной зарыться в землю метров на двести и взорваться с огромной силой.

Термоядерных боеголовок они больше не применяют, но их новая взрывчатка не намного слабее. Не применяют они и химического оружия. Боятся, что это приведёт к ещё более опасным мутациям в природе, которая и так балансировала на тонком канате, протянутом над глубокой пропастью. Последние пятьдесят лет они только и делали, что наращивали высоту западной, южной и восточной стен, которые мало того, что уже были высотой в полтора километра, так они ещё и установили на них гигантские вентиляторы, но я не думаю, что это их спасало, хотя как знать, ведь с юга мы и так были отгорожены от остального мира горами, а север он и есть север, там одни льды, где хозяйничают громадные хищники.