Штелен бросила на него недовольный взгляд. Надо будет ей не забыть подержать ту рясу, которая предназначается для него, в каком-нибудь вонючем месте, – возможно, постелить на коня вместо попоны, – до того самого момента, когда ему будет пора ее надеть.

Бедект взял кружку у трактирщика, тут же выпил ее и потребовал другую, когда тот еще не успел отвернуться от их стола.

– Я отправил тебя украсть несколько ряс у жрецов, причем так, чтобы их никто не хватился. Я велел не поднимать шума.

– Ряс и мантий никто не хватится, – сказала Штелен.

– Потому что мертвецам переодеваться не требуется, – сострил Вихтих.

– И я сделала все тихо, – отметила Штелен.

– Тихо, как на кладбище, – прокомментировал фехтовальщик.

– Я сделала это, чтобы сбить их со следа, – начала выдумывать она. – Если бы я просто украла одежду, они могли бы догадаться зачем. В таком хаосе никто и не заметит пропажи одежды.

– Мертвые мало что замечают, – с задумчивым видом отметил Вихтих.

Бедект поморщился.

– Да вы оба сумасшедшие. Я просто хотел, чтобы ты украла несколько ряс.

Вихтих одобрительно посмотрел на Штелен.

– А мне ее поступки кажутся разумными.

Глава 6

Теократия есть искусство мыслить вместе.

Рыцарь в книге, которую читал Морген, считал себя особенным. Конечно, он вел себя как особенный человек, хотя, насколько видел Морген, ему еще только предстояло сделать что-то заслуживающее внимания. Мы, разумеется, вполне догадываемся, что в конце концов рыцарь убьет какого-нибудь злодея, но служит ли это оправданием тому, что рыцарь уже сейчас ведет себя, как человек особенный?

Каждый считает себя самого особенным, и, возможно, в какой-нибудь мелочи это и так. Морген сомневался; многие люди казались напрочь лишенными хоть каких-то особенностей. Но он все же был особенным. Более чем особенным, и он это знал. Он станет богом.

«Нет, подождите! Как и тот рыцарь, я еще не сделал ничего по-настоящему выдающегося». Но особенный ли он уже сейчас или только станет таким когда-то в будущем?

В дверь тихо постучали, и в классную комнату вошел верховный жрец. Морген улыбнулся Кёнигу, стоявшему с прямой спиной, скрестив руки на груди. Верховный жрец несколько секунд смотрел на него и только потом улыбнулся в ответ. «Странно у него это выглядит. Кажется, будто он сначала принимает решение, улыбаться или нет, и только потом на его лице начинает что-то происходить».

– Как продвигаются твои занятия? – спросил Кёниг, сбросив с лица улыбку.

Морген глянул на книжную полку, на книги, расставленные на ней в сложном порядке – по древности, цвету переплета, теме, автору и тому, насколько Моргену нравилось их читать. Ауфшлаг всегда говорил, что они стоят как попало, но это было не так. Морген поморщился, глядя на книги. «Том о Меншхайт Лецте Империум… мне кажется или его корешок самую чуточку выступает вперед, выделяясь среди остальных книг? – Он потянулся и подвинул книгу назад. – Вот так будет лучше».

– Хорошо, – наконец ответил Морген. – Правда, это, – он показал книгу с повестью, которую читал, – занятиями, пожалуй, не считается.

Кёниг, не глядя, махнул ладонью, будто отметая эту мысль.

– Из любого чтения извлекаешь для себя какие-то уроки. Не все знания обнаруживаются в солидных фолиантах.

Это показалось мальчику мудрой мыслью. Но можно ли действительно чему-то научиться даже из самых низких и примитивных источников?

– Я – особенный? – спросил Морген.