Ауфшлаг окончил доклад об успехах Моргена и стоял в ожидании. Верховный жрец расхаживал по комнате, а его доппелей нигде не было видно, чему ученый только радовался. Он нервничал, замечая их неприкрытую ненависть и недоверие. Одним лишь богам известно, что они нашептывают на ухо Кёнигу, когда Ауфшлага нет поблизости.

Но за спиной у Кёнига были его многочисленные отражения, заполнявшие собой все огромное зеркало. Они пальцами и лицом прижимались к тонкой границе, разделяющей миры, и отчаянно стремились прорваться сквозь нее. Ауфшлаг не мог точно сказать, когда верховный жрец стал коморбидным, подверженным нескольким наваждениям сразу; но ему было известно, что коморбидность – верный признак скорого конца. Бредовые иллюзии Кёнига набирали силу, их становилось все больше, и они, скорее всего, уже вышли из-под его контроля.

Главный ученый задавил пробудившийся в нем страх. Без Кёнига Геборене пропадут. Мальчик должен Вознестись в срок, чтобы спасти его от верховного жреца; он обязательно должен это сделать. В глубине сознания Ауфшлаг почти помнил – всего за несколько мгновений перед тем, как войти в покои Кёнига, он надеялся, что Морген Вознесется после смерти Кёнига. Здесь же, в присутствии мощного гефаргайста, такие предательские мысли стали невозможны.

Взгляд Кёнига упал на зеркало, и он перестал шагать.

– Иногда мне кажется, что я слышу их голоса.

Отражения повернули к нему лица, как будто понимали его слова.

– Я иногда думаю, что нам стоит его уничтожить, – предложил Ауфшлаг.

– Нет, – сказал Кёниг, глядя на свои отражения. – Возможности зеркальщика могут пригодиться. Кто знает, что способны показать мои отражения. Может, будущее. Возможно, я увижу события, которые распространятся по всему миру.

– Они тебе уже что-нибудь показали? – спросил Ауфшлаг.

Кёниг отвернулся от зеркала, понурив плечи.

– Нет. Пока нет.

– Может, перенесем его в другую комнату?

– Нет, я не могу позволить им уйти туда, где я не смогу немедленно с ними разобраться.

– Но если зеркало будет в другой комнате, где тебя нет, то и твоих отражений там тоже не будет.

Кёниг развернулся на каблуке и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Ауфшлаг стоял, глядя на десяток отражений Кёнига и свое собственное.

Когда только успел его нос превратиться в такую картошку и начали так выступать красные сосудики? Как все эти гадости ухитряются подкрасться так незаметно?

Он вгляделся в зеркало, наблюдая, как отражения Кёнига повернулись к нему спиной и направили внимание на его одинокое отражение.

«Как же легко, – думал он, – забывать о своем возрасте, когда рядом нет зеркала». В мыслях он видел себя девятнадцатилетним, а в действительности ему было почти шестьдесят. Ауфшлаг внимательно рассмотрел свое жирное тело, подбородок, жирные пучки волос за ушами и блестящую, будто купол, голову. Он выглядел на все семьдесят, если не на восемьдесят.

«На этой работе я слишком быстро старею. – Он потер нос и поразился с большой долей отвращения, какие крупные и глубокие там видны поры. – Надо меньше пить». Из его горла донесся было сухой, квакающий смех, но Ауфшлаг тут же заглушил его.

«Думай не о цене, а о цели». Ауфшлагу воздастся за многие принесенные им жертвы, когда этот ребенок Вознесется.

Отражения Кёнига внезапно набросились на отражение главного ученого, не оказывавшее никакого сопротивления, и начали кусать его и лупить кулаками. Ауфшлаг выбежал из комнаты.