— Прошу прощения. — На этот раз ее голос прозвучал сухо и натянуто. Она не стала рассказывать ему, как случайно уронила блокнот и увидела стихи, поскольку его интересовал только конечный результат. — Конечно, ты прав. Я не имела права копаться в твоих вещах.

Трейс рассчитывал на спор. Хороший словесный поединок помог бы ему побороть неловкость и справиться со смущением. А ее тихое и спокойное извинение лишь еще больше смутило его, и Трейс почувствовал себя полным болваном. Открыв комод, он швырнул туда блокнот, а затем с силой задвинул ящик.

— В следующий раз, когда станет скучно, лучше почитай книгу.

Чувствуя, как все внутри закипает от гнева, Джиллиан резко встала. Она испытала такое невинное, чистое удовольствие, читая написанные им романтические строки. А теперь ее наказывали за то, что она выведала его самую сокровенную тайну. Но ведь это его тайна, напомнила она себе, прежде чем успела обрушить на него свой гнев. Это его душа, а она вторглась куда не следовало.

— Я еще раз повторяю, что мне очень жаль, я не права и обещаю, что подобное больше не повторится.

Нет, она не собиралась с ним спорить, понял Трейс, аккуратно заворачивая флейту в войлок. В ее глазах застыли обида и боль, обида на его незаслуженную жесткость из-за ее невинного поступка.

— Забудь об этом. — Он положил флейту в ящик рядом с блокнотом и закрыл его. — Встреча с Брейнтцем прошла по плану. Оружие уже здесь. Думаю, Кендеса свяжется со мной уже завтра или на худой конец послезавтра.

— Понятно. — Она огляделась, желая хоть как-то отвлечься, не зная, чем занять руки. Наконец она просто сжала их. — Тогда все скоро должно закончиться.

— Очень скоро. — По какой-то непонятной причине ему хотелось извиниться, обнять ее и сказать, что он сожалеет о своем идиотском поведении. Трейс засунул руки в карманы. — Мы можем сходить на ланч. Здесь нечего смотреть, но ты могла бы хоть немного прогуляться.

— На самом деле я хотела прилечь, особенно теперь, когда ты вернулся и все в порядке. Я устала и совсем не голодна. — И хотя она думала, что этого больше не повторится, Джиллиан вдруг снова захотела остаться одна.

— Хорошо. Я тебе что-нибудь принесу.

— Может быть, немного фруктов. — Они оба держались на расстоянии, потому что ни у того ни у другого не хватало смелости сделать первый шаг навстречу. — Во время путешествий у меня почти не бывает аппетита.

Трейс вспомнил самую первую ночь, когда она заснула, не поужинав, вспомнил, какой бледной и измученной она казалась, когда он отнес ее на кровать. Сейчас она тоже была бледна. Ему ужасно хотелось, чтобы румянец снова заиграл на ее щеках.

— Я недолго.

— Не торопись.

Джиллиан дождалась, когда за ним закроется дверь, и прилегла на кровать. Когда ей бывало тяжело, она всегда сворачивалась калачиком, и это немного помогало. Это помогало скрутить боль в плотный клубок и загнать ее глубоко в себя, чтобы суметь с ней справиться. Она не заплакала. Джиллиан закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать. Она не позволит эмоциям разбушеваться, как происходило во времена ее юности и неприятно удивляло ее отца.

Она убиралась в его кабинете, стирала пыль с мебели и стекла. Он тогда тоже злился. Джиллиан вздохнула и попыталась отогнать воспоминание. Отца злило, что она вторгается в его личное пространство, прикасается к его вещам. Она могла случайно что-нибудь разбить или поставить не на свое место. И его не волновало, что она ни разу не ошиблась.

Син Брэди Фитцпатрик был непростым человеком, и любовь к нему стала одним долгим упражнением в разочарованиях и обидах.