И все, что с ним теперь происходило, полностью на ее совести. Но когда она попыталась все это объяснить ему, Трейс только отмахнулся.

— За меня никто и никогда не нес ответственность, милая. Поэтому глупо начинать сейчас.

И Джиллиан умолчала о своих страхах, понимая, что они мало что ей дадут, а Трейсу и подавно.

Они занимались любовью неистово, с отчаянием, которое говорило яснее любых слов. Возможно, они вместе в последний раз. Она хотела умолять его дать ей обещания, но промолчала, согласившись на порывистые ласки в свете луны. Он хотел, чтобы она призналась ему в своих чувствах, но довольствовался ее теплом и щедростью. Она могла не представлять, какие опасности подстерегают его в пещере льва, куда он собирается войти, вооруженный одной лишь ложью. Хотя он-то хорошо знал, что ложь может быть очень грозным оружием, Трейс все-таки предпочел бы холодную невозмутимость своего пистолета.

Изображая Кабо, он ничего не добьется от Хусада при помощи пистолета или ножа. А как Иль Гатто… Но Иль Гатто придется подождать. Он отправится в горные апартаменты Хусада и вернется вместе с Флинном и Кейтлин Фитцпатрик. Или же не вернется вовсе.

Ворочаясь, Трейс прислушивался к спокойному дыханию Джиллиан. Никаких кошмаров, с облегчением подумал он. Через день, возможно, два все будет кончено. И тогда она сможет вернуться к прежней жизни в Нью-Йорке, в свой институт, к своим опытам и экспериментам.

И кошмары прекратятся, потому что все в ее жизни вернется на круги своя.

Он нежно погладил волосы, стараясь не разбудить ее. Он никогда не расспрашивал ее о работе. Расспросы означали бы еще один шаг к сближению. Но он пытался представить, как она размышляет над невероятно сложными вычислениями, в белом халате поверх делового костюма, ее волосы аккуратно убраны назад, а взгляд серьезен и внимателен.

Она на самом деле верила, что можно изменить мир при помощи знаний, логики и науки. Он намотал на палец шелковые пряди ее волос. Возможно, она права, что отказывалась взглянуть в лицо жестокой реальности и поверить в то, что ничего изменить невозможно. Это страшное осознание лишит ее иллюзий, как когда-то произошло и с ним. А Трейс хотел запомнить Джиллиан именно такой — сильной, чистой, полной надежд.

Он не знал, как сказать ей, что она для него значит, и, будь он другим человеком, их чувства могли бы стать взаимными. И он отдернул руку, чтобы не разбудить ее.

Но Джиллиан не спала. Она знала, что его одолевает тревога и вопросы, на которые нет ответов, и потому тихо лежала, притворяясь спящей. В том, как он касался ее, думая, что она спит, было что-то нежное и трогательное. И она станет вспоминать эти мгновения, когда завтра он выйдет за дверь.

Если он не мог уснуть, подумала Джиллиан, возможно, если она обняла бы его, он смог бы расслабиться и отдохнуть. Но, услышав, как Трейс снимает телефонную трубку, она затаила дыхание.

Он говорил по-французски, и Джиллиан ничего не поняла, потом замолчал. Она услышала, как чиркнула о коробок спичка, пока он дожидался ответа.

— Это О’Харли, номер 8372В. Соедините меня через Париж с Нью-Йорком, код 312.

Ему был необходим этот звонок, хотя он понимал, что во время задания это против правил. Но звонок через Париж обеспечит ему полную секретность. Он знал, что телефон не прослушивается, и, если Кендеса отслеживает звонки, он узнает лишь, что Кабо звонил в Париж. И с этого момента все следы будут заметены.

Теперь ему оставалось только надеяться, что она дома.

— Алло.

— Мадди. — Услышав голос сестры, Трейс улыбнулся в темноте. — Сегодня вечером нет спектакля?

— Трейс? Трейс! — Ее быстрый, заразительный смех в мгновение ока пронесся над океаном.