– А я бы хотела жить в Керколди.

– Прелестное поместье. Тебе нравится жить в охотничьем домике?

Она рассмеялась. Ее смех завораживал Сейбера. Он улыбнулся против воли.

– Я обожаю этот домик, – сказала она. – Ты его не видел, но это самый необычный и уютный домик в мире. Папа с мамой его тоже очень любят. Кроме того, он расположен совсем рядом с замком, где живут Арран и Грейс с детьми. Да, мне нравится там жить.

– А Эдинбург? Ты любишь там бывать?

– Да. На Шарлотт-сквер всегда полно людей, звучит музыка.

– И ты ни разу не встретила там какого-нибудь молодого щеголя, который пленил бы твое сердце? Ты могла бы жить с ним счастливо в своей любимой Шотландии.

– Нет.

Сейбер почувствовал радостное облегчение, услышав ее твердый ответ.

– Когда-то я рассказывала тебе о папе и о том, как он спас нас с Максом.

Сейбер чуть было не сказал ей, что не хочет сейчас касаться этой темы.

– Да, я помню.

– Ты знаешь, меня продавали с аукциона в том доме. В том доме, где у моей матери и дяди была комната.

– Тебе не стоит говорить о прошлом сейчас.

– Когда моя мама была молода, а денег не хватало, она… Она работала по дому.

Девушка рассказывала это, не подозревая, что ему было почти все известно о ней, о многом он сам догадался.

– Меня водили перед собравшейся публикой…

– Нет, Элла. Ни слова больше Тебя жестоко использовали.

– Мы оба изведали страдания, Сейбер. Неужели этого недостаточно, чтобы стать ближе друг другу? Чтобы утешать друг друга, заботиться друг о друге?

Такая нежная, добрая. Ей ничего не известно о его теперешней внутренней сущности.

Зашуршав юбками, она опустилась на колени подле его кресла.

– Мне бы так хотелось заботиться о тебе, Сейбер.

– Спасибо за заботу. – Он не может позволить себе смягчиться.

Прохладная ладонь легла на его щеку.

– Ты чего-то недоговариваешь, верно? – промолвила она. – Ты думаешь, мне все равно, меня это не касается?

Его затопила волна нежности к ней. Он накрыл ее руку и поцеловал в ладонь.

– Я ничего не могла сделать. – Голос ее задрожал. – Мне оставалось только покориться – я стояла перед ними, они разглядывали меня, на мне было надето только…

– Нет! Нет, Элла, я этого не вынесу. Мне больно за тебя. – И за себя. Он не мог вычеркнуть из памяти то, что с ней случилось. Бедное дитя. Бедное, беспомощное дитя. Они не смогут принести счастья друг другу. Он не сможет сделать женщину счастливой.

– Так в этом все дело? Тебя пугает мое прошлое?

– Нет! – Это была и правда, и ложь. – Ты думаешь, что знаешь меня, Элла. Но это не так. Если бы ты знала меня, то ни за что не захотела бы быть со мной.

– Я хочу быть с тобой – мне все равно, кто бы ты ни был на самом деле. – Она положила голову ему на плечо. – Я знаю, кто ты, Сейбер. Ты мужчина. Хороший и не очень. Сильный и слабый. Храбрый и осторожный – как всякий мужчина. Но ты значишь для меня гораздо больше.

Она говорила, и слова ее проникали ему в самое сердце – или туда, где оно когда-то было.

– Как бы мне хотелось принять то, что ты даришь мне.

– Тогда сделай это, – прошептала она, подняв лицо и поцеловав его в подбородок. – Сделай это, Сейбер. Прими меня.

Принять ее? Он обхватил ладонями ее лицо, прижался щекой к ее щеке. Вдохнул ее аромат – так пахнут полевые цветы, свежескошенная трава, нагретая солнцем.