|
Помещение галереи состоит из нескольких комнат. Два больших демонстрационных зала (в одном — живопись, в другом — антиквариат), за ними — внутренние помещения, три комнаты. Одна — общая, для сотрудников, другая — совместный кабинет, мой и Каюнова, за кабинетом — хранилище. Около половины десятого Каюнов вошел в наш кабинет и стал просматривать какие-то бумаги. Я уже давно находился там, занимаясь текущими делами. В одиннадцать Каюнов сказал, что выйдет не надолго; Я спросил, куда он идет. Он ответил, что к нему должен прийти мальчик, и он решил дождаться его на улице, а если ребенок не придет — тогда просто проветрится. Нет, телефон не звонил. Это я помню точно и хорошо. Не было никаких телефонных звонков! Каюнов вообще по телефону в то утро (до 11 часов) не разговаривал. Вернулся он где-то в тридцать пять двенадцатого. Выглядел как обычно, вновь стал заниматься своей презентацией. Я спросил, приходил ли мальчик, но Каюнов ничего не ответил. Диму Морозова я знал хорошо. Он часто приходил к Каюнову. Этот мальчишка был довольно шпанистого вида, грубый, уже в девять лет напоминающий уличного бродягу. Я возражал против его визитов в галерею — ведь у нас много ценных вещей, а мальчишка мог иметь таких же шпанистых приятелей. У нас с Каюновым даже был спор, когда мой коллега решил выставить в галерее рисунки Димы Морозова. Я возражал против этой идеи, но в конце концов Каюнов одержал вверх и рисунки были выставлены».
Прочитав, я отложила бумагу. Ивицын усмехнулся. — Учтите, Кремер был единственным, кто находился в то утро в кабинете с вашим мужем. Эти показания просто убийственны. Теперь читайте дальше. «ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА АНДРЕЯ КАЮНОВА. Я договорился встретиться с Димой Морозовым 26 июля в одиннадцать утра в галерее. Зачем? Должен был отдать ему исправленный рисунок, поговорить. Я думал, что успею до презентации, тем более что мне нравилось общаться с этим ребенком, и разговор с ним улучшил бы мое настроение, прибавил сил. Кстати, я еще не знал, что презентация будет точно 26-го, вначале это число только предполагалось. Если вы потрудитесь спросить руководителей фирм-спонсоров и всех тех, кто участвовал в создании передачи, они вам скажут, что день презентации стал известен только в последний момент, потому что существовало слишком много чисто технических проблем». Тут я прервала чтение: — Вы потрудились спросить руководителей фирм-спонсоров? — Читайте дальше! Есть материалы следствия, которые не разглашаются. «Как известно, лето — время школьных каникул. Последний раз я видел Диму только 28 июня, он уезжал в деревню к бабушке и должен был вернуться только 24 июля. Поэтому мы договорились встретиться 26-го в одиннадцать утра в моей галерее. Я был там с раннего утра, занимался делами, связанными с презентацией. Около половины десятого я сказал ребятам, дежурившим у входа, чтобы они пропустили ко мне мальчика. Но в одиннадцать он не пришел. А в десять минут двенадцатого зазвонил телефон. Я находился в кабинете вместе с Геной Кремером, совладельцем, он занимался просмотром каких-то счетов. «Мне нужен Андрей Каюнов». — Голос был мужской, хриплый, совершенно незнакомый. — «Я слушаю». — «Если тебя интересует этот сопляк, топай в подвал дома по Красногвардейской, 15. Подвал слева. Не заблудись!» — «Кто говорит?» Но он уж повесил трубку. Я немедленно пошел искать этот дом. Вышел из галереи ровно в четверть двенадцатого. Гена слышал мой телефонный разговор полностью, но куда иду, я ему не сказал. Дом и подвал нашел очень быстро. Дверь была приоткрыта. Я стал спускаться по лестнице и увидел на нижних ступеньках кровь. В небольшом коридоре, примыкающем к лестнице, на полу была смешанная с землей кровь, она приобрела грязный оттенок. Комната тоже была забрызгана кровью. |
