|
– Болван! -- сказал я с притворным гневом.-- Ты прежде этого мне не напомнил, а теперь уже время обедать. Иван был очень доволен моим ответом и с самодовольствием возвратился за ширмы. – Ну, любезный Иван Иванович, на что вы решаетесь? – Но призвание, я вам скажу, оно-то меня волнует. – Вы можете писать и не печатать. – Но, вселюбезнейший Наум Авраамович, неужели слава, выгоды, которые представляет звание сочинителя, не выкупают с лихвою неудобств, вами представляемых? – Ах нет! Иван Иванович! тот ошибается, жестоко ошибается, кто так думает. Слава? Но знаете ли, что только тысячный из среды этих жалких сочинительствующих тружеников достигает ее. Деньги! о, это еще труднее! Славу можно прикормить, припоить, купить. Но деньги! деньги,-- повторил я со вздохом,-- нет, о деньгах лучше не говорить; извините, я -- не люблю денег! -- произнес я в свою очередь трагически. – Но ради чего вам кажется, что их приобретать трудно? Издал сочинение, роздал по лавкам -- пошло, ходи только да обирай денежки по субботам. – Ха-ха-ха! И вы так думаете,-- закричал я почти неистово,--<sup>j</sup> по субботам! Ха-ха-ха! Нет, я думаю, полы перетрешь у книгопродавцев в лавках, ходя за получкой; знаю я эту получку, она мне вот где сидит! -- вскричал я, указывая на сердце. – Как! и вы еще жалуетесь, Наум Авраамович! Слава богу, известно, что вы и тысячками ворочаете; откуда же они у вас? – Вы ошибаетесь, друг мой,-- сказал я с жаром. Воспоминание о получках по субботам затронуло чувствительную струну моего сердца; положение мое живо представилось моему воображению; мне стало стыдно, что я морочу этого бедного ребенка из пустого каприза казаться не тем, что я в самом деле. Я решился во что бы то ни стало снять повязку с глаз Ивана Ивановича и отвратить его всеми возможными средствами от поприща, на котором он легко может испытать участь, подобную моей. – Откажитесь,-- вскричал я,-- ради бога, откажитесь от своего намерения. Да или нет? – Вам мало убеждений, которые я привел; так знайте же, я вам скажу последнее: вы можете умереть с голоду, если не откажетесь! – Помилуйте! – Я вам скажу примеры: Артур В., Мальфиатре во Франции; Генрих Виц в Германии; Камоэнс в Португалии; Ричард Саваж в Англии… Я сам -- в России!..-- вскричал я в исступлении. – Помилуйте, вы, кажись, живехоньки. – Жив! Но знаете ли, что чрез несколько часов меня не станет? – Но вы, кажется, здоровы? – Я умру, умру с голоду! -- с усилием произнес я и упал на свой ковер от изнеможения. – Но ваше состояние? – Состояние! У меня нет его. Я бедняк, о, я ужасный бедняк! Я во сто раз беднее этих жалких существ, которые выпрашивают милостыню с простертой рукой там, на Невском проспекте, у Аничкина моста. О, зачем вы заставили меня вспомнить мое положение… – Верите ли вы мне? -- спросил я, несколько успокоившись, смущенного поэта.-- Видите ли теперь, как выгодно писать из денег! Оставите ли свое намерение? – Призвание, призвание! -- повторил поэт, судорожно пожимая мою руку. – Верите ли вы моей бедности? -- спросил я и пристально взглянул ему в глаза. Он потупил их и покраснел.-- Не верите! Ха-ха-ха! Видно, вас крепко уверили в ноем богатстве. Смотрите! -- сказал я и раскрыл мой маленький чемодан, в котором лежал мой фрак и несколько худого белья.-- Вот всё мое богатство! Любуйтесь, любуйтесь! Это я приобрел от литературы в продолжение пяти лет; неусыпным рвением, трудами, благородным желанием принести пользу. Оставите ли теперь свое намерение? Поэт молчал, но меня уже и то радовало, что он забыл о призвании. |
