— Нет, я хочу остаться здесь! — ноет та, скорчив соответствующую гримасу, но мама стоит на своем:

— Не спорь со мной. Иди наверх!

Сестра опускает плечи и бежит по лестнице, громко топая ногами.

Теперь я один на один с родителями.

— Что случилось? — спрашивает мама.

— Помнишь, что я тебе говорил, про мальчика из школы? — напоминает папа. Мне становится ясно, что никому из них нельзя доверить тайну. Я объясняю маме ситуацию, и она воспринимает ее чуточку иначе:

— Может, нам стоит во всем этом разобраться. Узнать, что это за парень.

— Да-да, и я о том же! — Я чувствую легчайшее облегчение.

Папа открывает рот, как будто собираясь возразить, но, передумав, закрывает обратно.

— Ладно, — говорит он. — Я, конечно, за должную добросовестность, но… — Он так и не завершает фразы, а вместо этого идет в гостиную и опускается на корточки перед шкафом: — Где классный альбом за прошлый год? Давайте поглядим, о ком речь.

Теперь, когда оба они верят мне, я чувствую облегчение. Впрочем, не особо, потому что я знаю, что они мне не верят. Родители просто имитируют бурную деятельность, чтобы усыпить мою бдительность. Чтобы мне казалось, что они на моей стороне. На самом деле, они не лучше мисс Сиссель и всех типов, замышляющих что-то против меня. Как будто они мне не родители, а просто оболочка моих мамы с папой, а что внутри — неизвестно. Я знаю, что больше не могу им доверять.

55. Лучше бы это были крысы

Я наконец рассмотрел, что же бегает по нашей палубе. Лучше бы это были крысы.

— Как они мне надоели! — жалуется Карлайл, пытаясь выковырять их изо всех щелей и смыть с палубы. Они бегут от луж мыльной воды: не хотят быть мокрыми, а может — чистыми. — Только подумаешь, что разделался с ними, как появляются новые.

На некоторых кораблях живут крысы. На других — тараканы. Наш галеон наводнили разномастные мозги. Они разных размеров, от грецкого ореха до кулака.

— Чертова пакость выбирается из матросских голов, пока владельцы спят или отвлекаются на что-нибудь, и разгуливает на свободе! — Карлайл тыкает шваброй в кучку сгрудившихся вместе мозгов, и они разбегаются во все стороны на тоненьких фиолетовых ножках. — Когда настанет время нырять, — продолжает уборщик, — на палубе не должно остаться ни одного мозга. Они все испортят.

— Если это мозги матросов, почему они такие маленькие?

Карлайл горько вздыхает:

— Либо их мало используют и они атрофируются, либо используют слишком сильно — и они выгорают. — Он качает головой: — Такое добро пропадает!

Уборщик макает швабру в ведро с мыльной водой и плещет ей в темные углы, вымывая из закоулков невезучие мозги через сливные отверстия корабля прямо в море.

Один, совсем крошечный, ползет по швабре, и Карлайл стучит ею о борт.

— Конца-краю им нет! Но моя работа — выкидывать их с корабля, прежде чем начнут размножаться.

— А… что происходит с безмозглыми матросами? — спрашиваю я.

— Капитан набивает им чем-нибудь голову и отправляет дальше радоваться жизни.

Что-то не вижу я тут ничего радостного.

56. Звезды правы

Посреди ночи я стою на носу прямо над Каллиопой и меня гложет неприятное предчувствие. Что-то вроде ощущения, наступающего за пять минут до того, как вас начинает рвать.

На горизонте бушует гроза. Молния освещает тучи неровным зигзагом, но гром еще не дошел до нас. Сегодня море слишком неспокойно, чтобы я рискнул падать статуе в руки.