Попугай только присвистывает, то ли в знак неодобрения, то ли восхищаясь гибкостью рассказа.

— Как бы то ни было, — продолжает капитан, — Немо вытащил Ахава из воды, они немедленно поняли, что сойдутся во взглядах, и плавали на подводной лодке, пока не доплыли до Зеленого моря, и жили долго и счастливо до конца дней своих. — Договорив, он делает паузу, ожидая аплодисментов, и, не получив их, продолжает: — А вот их чудища ничего такого друг в друге не нашли. — Капитан разводит руки в стороны и выпучивает глаз. — Они были огромны, белый кит и гигантский кальмар. Оба — ужасные капризы природы, но противоположные по духу. Импульсивен и странен был кальмар, окрашивавший воду морскую чернилами. Восьминогое порождение хаоса отвергало всякую логику. Кит, напротив, воплощал в себе разум и благопристойность. Его огромный мозг владел эхолокацией и мог измерять расстояние и размер. Он знал о мире все, что стоило знать, а кальмар ничего не видел дальше своего чернильного облака. Неудивительно, что они друг друга невзлюбили.

Капитан стучит кулаком по столу с такой силой, что все мы подпрыгиваем, а попугай заполошно хлопает крыльями, так что даже лишается нескольких перьев.

— Великие мореходы никогда не должны покидать своих чудовищ! Теперь из-за этой беззаботной парочки их враги обречены биться друг с другом до конца времен, с каждым годом ярясь все сильнее! — Капитан всматривается в каждого из нас по очереди и добавляет: — Есть вопросы?

Мы только переглядываемся. Конечно, вопросов у нас много, но никто не хочет их задавать. Наконец повелитель костей опасливо поднимает руку и произносит:

— И?

Капитан делает глубокий вдох и в изнеможении выдыхает — по каюте как будто проносится порыв ветра.

— Суть рассказа в том, что мы не должны искать свободы от наших чудовищ. Нет, мы должны освободиться от чего угодно, кроме них. Должны кормить их и в то же время бороться с ними, покорившись одиночеству и потеряв всякую надежду спастись.

Девочка в жемчужном ожерелье согласно кивает:

— Я поняла.

Но я настолько не могу с этим смириться, что вслух возражаю:

— Это не так!

Все взгляды устремляются на меня. Кажется, к оценке у меня на лбу скоро прибавится минус.

— Объяснись! — ревет капитан. Да, это предупреждение, но я не собираюсь ему следовать.

— Если два морехода смогли избавиться от своих врагов, значит, они достойны обретенного ими покоя, избавления. А монстры… достойны друг друга.

Никто не шевелится. Только попугай чистит перышки. Я осознаю, что он горд за меня. Меня раздражает, что я придаю этому значение.

Терпение капитана кончилось. Он похож на вулкан перед самым извержением.

— Матрос Босх, твоя дерзость уступает разве что твоей глупости!

Тут мне на помощь приходит штурман:

— Глупость-глобус-шнобель-Чернобыль. Сэр, не превращайтесь в атомную бомбу, команда не выдержит радиации!

Капитан задумывается над его словами и выпускает пар еще одним разрушительной силы выдохом:

— Личное мнение, матрос Босх, оно как наводнение, — говорит он. — На море ему не место. — Он щиплет меня за нос, как нашкодившего ребенка, и отпускает нас.

Как только мы выходим на палубу, штурман принимается упрекать меня:

— Когда ты уже научишься уму-разуму? Или ты идешь в ногу с капитаном, или ты идешь по доске. А она будет медная и даже не спружинит, если ты соберешься красиво прыгнуть в воду!

Мне приходит в голову, что я уже видел прыгунов, но ни разу не замечал той самой доски.