— Конечно.

— И, полагаю, надо будет произвести полный медицинский осмотр.

— Да, разумеется. Хотя мальчуган вроде бы в порядке? На вид?

— На вид — да. Он крепкий парнишка. Но я не доктор — мальчику нужно пройти терапевтическое обследование. Одно дело — казаться здоровым, другое — быть здоровым. У него может быть множество паразитов — амебы, простейшие и прочие. Может, они для него безвредны, а может, и нет. И если они не угрожают его здоровью, то могут угрожать нашему.

— Мы уже подумали об этом. Днем придет доктор Джекобе, чтобы провести предварительное обследование. С этим врачом вы будете работать в течение всего эксперимента. Если доктор Джекобе не слишком выведет мальчика из колеи, то к вам зайдет еще доктор Макинтайр из Смитсоновского института для первого антропологического обследования. Ну и пресса, конечно.

— Пресса? — опешила мисс Феллоуз. — Какая еще пресса? Кто? Когда?

— Ну, они захотят увидеть мальчика как можно скорее, мисс Феллоуз. Кандид Девени уже всех оповестил. К концу дня в нашу дверь будут ломиться все газеты и телестанции мира.

Мисс Феллоуз посмотрела на ребенка и оберегающим жестом обняла его за плечи. Он вздрогнул — совсем чуть-чуть, — но не сделал попытки освободиться.

— Значит, в это тесное помещение набьются журналисты и люди с камерами? В первый же день?

— Да, мы, кажется, не подумали...

— Да, вы не подумали. Это очевидно. Послушайте, доктор Хоскинс, — это ваш маленький неандерталец, и вы вольны делать с ним что угодно. Но никакой прессы, пока он не пройдет медосмотр и не получит справки о том, что здоров — это как минимум. А еще лучше — пока он здесь немного не адаптируется. Вы понимаете меня, правда?

— Мисс Феллоуз, вы же знаете, что реклама имеет первостепенную важность...

— Первостепенную, да. Вот будет реклама, если ребенок умрет в приступе панического страха прямо перед камерой!

— Мисс Феллоуз!

— Или если подцепит насморк от кого-нибудь из ваших драгоценных репортеров. Я пыталась довести до вас, когда просила о стерильной среде, что у него может быть нулевая сопротивляемость к нашим микроорганизмам. Нулевая. Ни антител, ни врожденного иммунитета, ничего, что помешало бы...

— Прошу вас, мисс Феллоуз...

— А если он их всех наделит какой-нибудь заразой каменного века, против которой нет иммунитета у нас?

— Хорошо, хорошо, мисс Феллоуз. До меня уже дошло.

— Хочу полностью удостовериться, что это так. Говорю вам — пусть ваша пресса подождет. Сначала нужно сделать ему все прививки, какие только возможно. Плохо уже то, что он вчера контактировал с таким количеством людей, но толпу репортеров я сюда не пущу — ни сегодня, ни завтра. Если хотят, пусть пока фотографируют его сверху, не входя в стасисную зону — как если бы он был новорожденным, и пусть при этом ведут себя тихо. Позже можно будет составить график съемки. И кстати о верхе. Я все-таки не в восторге оттого, что все время на виду. И хочу, чтобы в моей комнате сделали крышу — хотя бы просто из брезента. Не нужно пока, чтобы тут суетились рабочие. Думаю, что и весь кукольный домик спокойно можно покрыть потолком.

— Однако вы не стесняетесь, — улыбнулся Хоскинс. — Вы очень напористая женщина, мисс Феллоуз. — В его голосе звучало восхищение, смешанное с изрядной дозой раздражения.

— Напористая? Наверное. Во всяком случае, когда речь идет о моих детях.

Доктор Джекобе был кряжистым человеком лет шестидесяти, с грубыми чертами лица и седыми волосами, подстриженными ежиком, по-военному.