|
— Я уже сбился со счета, сколько раз я предупреждал об этом генерала Хоули. Строятся сначала рядами, но, стоит заиграть этим чертовым волынщикам, — майор имел в виду музыкантов, имевшихся при каждом отряде якобитов для поднятия боевого духа, — как их охватывает такой боевой экстаз, что только успевай отбиваться! Палят они по нам так, что наши солдаты даже не успевают перезарядить ружья. А когда эти их дурацкие юбки им мешают, они просто срывают их и дерутся голыми!
— Согласен, — поддержал майора Лудун. — Они дерутся как варвары, господа! Едят сырое мясо, пьют кровь животных. Не говоря уже о том, что для этих мерзавцев, по-видимому, не существует ни стыда, ни совести! — Еще бы, — поддакнул Уоршем, — какая может быть совесть у этих конокрадов? Энни хотелось выскочить из своего укрытия, чтобы задушить наглецов голыми руками… Еще секунда — и она бы, пожалуй, так и сделала, но ее остановил голос пятого собеседника, молчавшего до сих пор: — Ну, не следует все-таки быть столь низкого мнения о моих соотечественниках, сэр. Многим приглянулись английские шлюхи, которых вы, господа, понавезли из Лондона в таком количестве. Энни похолодела. Ошибки быть не могло — голос принадлежал не кому иному, как ее законному супругу. — Да, — вставил кто-то, — английские шлюхи почище, да и половчее в своем ремесле, чем шотландские! — Я бы вам настоятельно советовал, сэр, — обратился к Ангусу Уоршем, — поменьше смотреть на шлюх, а заняться лучше собственной женой. Не кажется ли вам, что ее выбор политических симпатий оставляет желать лучшего? Из холода Энни бросило в жар. Сейчас муж, конечно же, выхватит кинжал и отрежет грязный язык этой английской свинье… Но ответ Ангуса потряс ее еще больше, чем все, до сих пор услышанное: — Ах, господа, поверьте, я давно уже устал от фокусов моей благоверной, будь это ее слишком острый язык или упрямство, с каким она поддерживает заведомо обреченные политические аферы… — Будьте осторожны, мой друг, — Форбс, судя по звуку, похлопал Ангуса по плечу, — женщины — создания коварные! Прекрасна, как ангел, море блаженства в постели, но иногда — такая головная боль, что призадумаешься, стоит ли одно другого… Моего сына тоже выводили поначалу из себя разные штучки его Арабеллы, но пара хороших порок, и любая стерва быстро присмиреет, уверяю вас. — Надо подумать, — прищелкнул языком Ангус. — Ее девичья фамилия, — спросил Гарнер, — кажется, Фаркарсон? Уж не родственница она старику Фаркарсону? Когда майор задавал этот вопрос, Форбс, как поняла Энни по звукам, запирал что-то в ящик секретера. — Она его внучка, — ответил Ангус. — Желательно, чтобы эта внучка поменьше общалась с дедом. — Нет уж, — вмешался Лудун, — пусть уж лучше общается. Старик, думаю, знает многое: и где в данный момент находится армия самозванца, и куда они направятся в первую очередь, как только пересекут границу… — Готов спорить, что в Глазго, — произнес Форбс. — Самозванец остро нуждается в продовольствии и боеприпасах и вряд ли рискнет идти на Эдинбург, не укрепив свою армию. — Но это займет много времени, а ему, должно быть, не терпится взять реванш, — вставил Гарнер. — Он, должно быть, уже в курсе, что войска Хоули выбили его людей из многих северных городов. К тому же он наверняка убежден, как и все его предшественники Стюарты, что путь к шотландскому трону — через взятие Эдинбурга. — Согласен, — горячо поддержал его Лудун, — вот почему Хоули сам просил нас послать подкрепление ему. |
