Джош хмуро посмотрел на меня, и мы молча поехали домой. Не знаю, думал ли он о Тени и о других индейцах, когда мы переходили реку, но мои мысли были целиком заняты юным воином. Он очень вырос и возмужал. А какой он красивый. И как здорово смотрится на своем великолепном коне!

Торопливо распрощавшись с Джошуа, я побежала домой рассказать родителям, в первую очередь маме, как Тень спас Джошуа жизнь.

Мама совсем не удивилась, что Тень пришел нам на помощь, зато папа сурово сдвинул брови.

– Подождите еще годик, и он станет таким же, как другие. Он так же будет охотиться за нашими скальпами, как остальные краснокожие ублюдки.

– Постыдись, Кудряшка, – ласково урезонила его мама. – Тень всегда будет нашим другом.

– Будем надеяться, Мэри, – пробормотал он себе под нос – Будем надеяться, что ты окажешься права.

Папа оказался прав.

Старатели плыли по Дакоте, совершенно ни во что не ставя права индейцев. Естественно, тем это не нравилось, и как сиу, так и шайены начали совершать набеги на поселения белых.

Тем не менее все больше людей шло на запад, и папа решил превратить нашу ферму в магазин. Джошуа горячо его поддержал, тем более что мы жили рядом с рекой, и даже предложил папе свою помощь в строительстве, если он надумает его начать.

Сказано – сделано. К ним подключились Орин с их папой и другими соседями, и в середине лета наш дом стал похож на некое подобие форта. Легкая загородка исчезла без следа, а на ее месте появились мощные деревянные стены со смотровыми башенками по углам. Еще расширили загон и привели в порядок амбар. В доме тоже кое-что изменилось. Папа с соседями прорубили в нем вторую дверь и устроили жилые комнаты этажом выше, чтобы внизу разместить товары.

Когда со строительством было покончено, папа и Джош отправились за сто пятьдесят миль в ближайший городишко Стилс Кроссинг и скупили там все, что только нашли. Весной 1874 года мы уже занимались торговлей.

Первыми нашими настоящими покупателями стали Тейборы. Они пришли к нам летним утром, ведя за собой, словно овец, своих шестерых детей.

Джед Тейбор был небольшого роста, с лицом херувима и языком змеи. Марта Тейбор возвышалась над своим супругом на добрых шесть дюймов, однако непререкаемым главой семьи был он. В его присутствии Марта и весь их выводок хранил почтительное молчание.

Приехали и другие семьи тоже. Некоторых гнала нужда, некоторых – любопытство.

В семье Генри было пять человек, все светловолосые, бледнолицые и безликие. Я ни разу не слышала, чтобы они громко смеялись. Мюриэл Генри редко приходила в форт, как теперь назывался наш дом, и вряд ли произнесла больше пары слов за все время. Папа сказал, что они были очень важные раньше, а теперь никак не могут свыкнуться со своим новым положением. Наверно, он был прав, но мне они все равно не нравились.

Зато семейство Гринов был столь же шумное, сколь семейство Генри тихое. Все краснощекие и громкоголосые, они о чем только не говорили. И, естественно, больше всего об индейцах.

– Чем скорее армия очистит здешние места от краснокожих, тем скорее Запад станет приемлемым местом для приличных людей, – вещал Сол Грин, и его жена Ида от всей души с ним соглашалась.

Их пятеро детей, все мальчики, были совершенно неуправляемыми и лезли везде где можно и где нельзя, особенно их привлекали сладости, лежавшие на прилавке. Они мне тоже не нравились.

Зато Джон и Флоренс Сандерс были совсем другими. Их единственная дочь лет шести, очаровательная Кати Сандерс казалась мне лучше всех детей на свете. Джон Сандрес не скрывал, что обожает жену и дочь, а всех остальных женщин в долине считает завистницами.

Когда на вечеринках мужчины сходились вместе обсудить цены на урожай или индейцев, или еще что-нибудь, он стоял рядом с Флоренс, угощая ее то одним, то другим, словно она была его невестой, а не женой, к тому же лет десять, не меньше.