Так, теперь перейдем к технике безопасности на производстве, — пыхнул шеф голубым дымком, после того, как телохраны выволокли из офиса три безвольно обмякших мешка, так непохожих на бывших самодовольных начальничков. Ни о каком сейчас сопротивлении с их стороны не шло и речи подействовало предупреждени. — В частности, я хотел бы ознакомиться с предложениями по улучшению качества сборных трубчатых лесов, или замену их более современными гидравлическими…

Входная дверь офиса хряснула о стену, наподдатая снаружи мощным пинком.

— Шеф! — ворвался в комнату один из только что вышедших секьюрити с побледневшим лицом. — Там звонок из Мытищ. Ну, с этой экспериментальной малоэтажки…

— Н-ну! — рявкнул тот, выпуская из пальцев сигару на ковровое покрытие. — Рожай скорее, чудовище! И чем короче, тем яснее!

— Сборные леса сложились, — на едином вдохе выпалил охранник. — Есть жертвы в бригаде Понякова.

Лилиана Викторовна вскочила на ноги — впервые за все время совещания.

Глава 6.

К СОЖАЛЕНЬЮ, ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ, ТОЛЬКО РАЗ В ГОДУ.

Ставропольский край, 2000 года, апрель.

В Невинномысске состав останавливался на двенадцать минут и Светлана вместе с Васей Шкафом вышла на перрон — проводить свою мимолетную любовь. Толян, дабы не мешать проявлению их нежных чувств, отчалил за ближайший киоск покурить, волоча за собой два огромных кожаных чемодана. Что в них напихал Вася вчера вечером перед отъездом — оставалось загадкой для них обоих, и с этим предстояло ещё разобраться по приезду на место назначения. Отсюда нужно было сначала добраться до Черкесска, а уж затем автобусом — на Темерду и дальше, до конечной точки затерянного в горах мирка — Добая. Толян остановился у открытого прилавка с выставленными на нем образцами самовязанных свитеров из овечьей шерсти любого фасона, но всего трех расцветок: черной, серой и чисто-белой, и бездумно уставился на один из них, сосредоточенно дымя подаренной Василием трубкой. Неожиданно сбоку его осторожно тронули за рукав куртки, которую, кстати, тоже презентовал Шкаф, но Толик об этом не помнил. Он оглянулся — довольно пожилой аксакал во все глаза уставился на трубку.

— Вай, слушай, какой вещь, а! Давай меняться на любых пять свитеров? Вот смотри: в одну нитку, полторы, две нитки…Никакой мороз не страшен, никакой ветер, спать можно ночью в горах без одеяла. Ну, хочешь, восемь свитеров? Бакшиш делать, бизнес делать.

— Не могу, отец, — улыбнувшись от подобного словосочетания, Толян отрицательно помотал головой, невольно охнув при этом — последствия вчерашнего возлияния в Васином доме достали его даже здесь, за несколько сотен километров от родного порога. — Подарок приятеля, ну, кунака по-вашенски.

— Понял, извини, дарагой, — разочарование старика было предельно искренним, потому что подарок друга, по кавказским обычаям, отнять у его владельца могла только смерть. — Тогда подожди минутку, я сейчас.

Обойдя закрытый прилавок, он нырнул в его нутро, позвенел там чем-то и торжественно выставил на стойку обыкновенный дюраллюминиевый чайник и две большие глиняные кружки. В одну из них потекла темно-красная жидкость с густым терпким ароматом, от которого рот Толяна тут же непроизвольно заполнился слюной.

— Вкусный запах? — подмигнул ему старик, наполняя из чайника вторую кружку.

— Не то слово! — поднял вверх большой палец Толик.

— Ну, тогда пей, — аксакал подвинул к нему одну из них. — Меня Асланом зовут. А это ежевичное вино. С ма-а-аленьким таким добавлением чистого спирта. Для лучшего букета, только для лучшего букета.