Грэйг тоже помолчал некоторое время. Потом негромко предложил:

    – Я бы мог научить тебя… Если хочешь, конечно.

    – Спасибо, но… Это будет совсем не то же самое для меня. – Отказ прозвучал слишком бесцеремонно, она сама это почувствовала, но тут, в довершение всех бед, к глазам подхлынули внезапные слезы, и Альтия, застеснявшись, потупилась. Еще не хватало, чтобы Грэйг заметил ее слабость. Он и его отец и так слишком много сделали для нее. И она вовсе не собиралась выглядеть в их глазах какой-то бедненькой и нуждающейся, с глазами вечно на мокром месте – нет, они должны видеть перед собой сильного человека, готового оправдать доверие и наилучшим образом использовать предоставленную возможность!… Альтия с усилием перевела дух и расправила плечи. – Все в порядке, – ответила она на его невысказанный вопрос. – Просто… иногда мне страшно не хватает его. Какая-то часть меня по-прежнему не может смириться с тем, что он умер, что больше я никогда его не увижу…

    – Альтия, – проговорил он. – Извини, я, наверное, задам тебе бестактный вопрос… но я тут все раздумывал… Почему?

    – Почему он взял и завещал корабль, где я столько лет вкалывала, не мне, а моей сестре? – Альтия глянула через плечо на Грэйга и увидела его короткий кивок. И пожала плечами: – Он мне так и не сказал почему. Самое близкое к разумному объяснению, что я успела от него услышать, было что-то такое насчет хлеба насущного для моей сестры и ее детей. И теперь, когда я в хорошем настроении, я говорю себе: он имел в виду, что я способна сама о себе позаботиться и можно не бояться, что я пропаду без наследства. А когда на душе скверно, я себя спрашиваю: может, он, наоборот, не верил в меня? Считал меня законченной эгоисткой, которая приберет к рукам «Проказницу» и думать забудет о благополучии остального семейства… Почем теперь знать!

    И она вновь передернула плечами. Слезы были по-прежнему недалеко.

    Тут она случайно увидела себя в небольшом зеркале, которое Грэйг использовал во время бритья. И был странный и несколько жутковатый момент, когда вместо собственного лица перед Альтией предстало отцовское. А что? Ей достались от него и темные глаза, и густые, жесткие, черные волосы. Она только ростом не вышла. Она была невысокая – в мать. И все равно сходство оставалось разительным. Тот же твердый рот, та же манера сводить брови, сердясь или волнуясь.

    – Моя мать сказала, – продолжала Альтия, – что мысль о таком распределении наследства принадлежала именно ей и что она уговорила отца уступить ей. Она рассудила, что семейные владения должны остаться неделимым целым и что живой корабль должен попасть в те же руки, что и земельный надел. Это с тем, чтобы доходы от одного поддерживали другое, и так далее, пока не будут выплачены все наши долги. – Альтия потерла рукой лоб. – И я полагаю, что определенный смысл в ее рассуждениях был… Когда отец решил прекратить торговлю в верховьях Реки Дождевых Чащоб, он ведь тем самым здорово урезал наши доходы. Он ходил в южные страны и привозил оттуда массу всяких диковин, но, конечно, они не шли ни в какое сравнение с волшебными вещичками из Дождевых Чащоб. А наши земли всегда приносили отменные урожаи, но наши фрукты и зерно не могут состязаться на рынке с привозными из Калсиды – там все дешево, ведь у них на полях рабы трудятся. Поэтому за корабль нам еще платить и платить… Ко всему прочему, мы за него еще и нашими землями отвечаем. Так что, если вдруг не сможем расплатиться, потеряем и корабль, и наследные земли…

    – Притом что ты сама заложницей являешься, – заметил Грэйг негромко.