Демка раздумывал недолго. Прямо перед ним был люк для выгрузки пепла. Он был открыт. Достаточно подняться еще на две ступеньки, а потом можно выпрыгнуть через люк в спасительную темноту ночи. Но Демка решил не просто спастись. Поставив ногу на ступеньку, чтобы быть готовым к прыжку, он вынул пистолет и всю его обойму разрядил в гестаповцев. Он успел заметить, как двое из них начали падать, и ринулся в люк. А потом, никого не дожидаясь, помчался к главному входу в подземелье. Его окликнул часовой, но Демка пулей пронесся мимо и скрылся в темени тоннеля.

Вскоре он уже был возле Баранникова. Задыхаясь и дрожа, он рассказал, что с ним случилось.

25

Четыре дня узники продолжали оставаться разобщенными по девяти пещерам. Мысль о восстании еще не покинула их. Теперь все зависело от того, насколько опытными и умными были те, кто возглавлял заключенных в каждой пещере. Баранников попытался установить связь с другими пещерами. Он поручил это трем русским, которые торжественно объявили себя его помощниками. В полночь они ушли, а спустя два часа один из них, тяжело раненный, приполз обратно. Выяснилось, что эсэсовцы все выходы на поверхность оставили открытыми, но в соединительных штольнях устроили засады.

Положение заключенных в пещерах становилось все более тяжелым. Прекратилась всякая доставка продовольствия. Многих голод сделал вялыми, и они часами сидели неподвижно, ко всему равнодушные, ничего не ждущие. Те, кто пытался погасить голод неумеренным потреблением воды, погибали. Между прочим, как позже выяснилось, гестаповцы умышленно открыли доступ к водопроводным кранам. Люди умирали тихо, незаметно. Просто кто-то обнаруживал, что его сосед, с которым он только что разговаривал, уже мертв. И странное дело: люди, еще недавно равнодушные к смерти, теперь, обнаружив умершего, приходили в нервное возбуждение, и успокоить их было невероятно трудно. В состоянии истерики они словно теряли рассудок и бормотали бог весть что. Самым страшным было то, что мертвые оставались среди живых. Из-за немыслимой тесноты их даже нельзя было перенести в одно место. Все непереносимей становился сладкий трупный запах.

Баранников, Гаек и Демка держались вместе. В это страшное время обнаружилась чудесная душевная черта Гаека. Сын народа, породившего неунывающего бравою Швейка, в этих ужасающих условиях, где, казалось, любой юмор — кощунство, стал поддерживать людей нехитрой шуткой.

— Интересно, что обо всем этом сказал бы наш Швейк? — спрашивал он и, чуть изменив голос, отвечал: — Скажу я вам, дорогие мои, я знал в Панкраце одного чудака, которому было еще хуже. Он три раза женился и всех трех жен похоронил, но три тещи жили с ним в одном доме. Вы представляете эту жизнь с тремя тещами и без единой жены?

Люди вокруг печально улыбались. Выяснилось, что Демка никогда не читал Швейка, и Гаек подробно рассказывал ему о похождениях бравого солдата. Баранников видел, как вокруг прислушиваются к рассказу. Он наблюдал это не без удивления. До чего же разнообразны, даже неожиданны средства поддержки человеческой души!

В пещере появились агитаторы за мирный выход на поверхность. С одним таким агитатором Баранников впервые столкнулся три дня назад. Он знал этого человека с удивительно красивым и гордым лицом. Однажды Ян Магурский, показав на него, сказал: «Перед этим человеком падала ниц вся Варшава. Такой это был гениальный актер». Как-то Баранников заговорил с ним и был поражен, обнаружив, что гениальный актер на редкость глупый и фанатически религиозный человек. Все случившееся с ним он считал наказанием, назначенным богом за грехи его мирской жизни.