— Я бы сказала, обстановка тут заметно хуже, — заметила Алексия, не обращаясь ни к кому конкретно.

В дверном проеме возник настоятель. Он стоял, прислонившись к металлическому косяку, и глядел на нее своими безжизненными глазами.

— Как выяснилось, мы не в состоянии обеспечить вам достаточную безопасность там, наверху.

— Мне было небезопасно находиться в храме, в окружении нескольких сотен рыцарей-тамплиеров, самых могущественных священных воинов, когда-либо ступавших на эту землю?

Настоятель не ответил.

— Здесь мы устроим вас со всеми удобствами.

Алексия огляделась. Комнатка поместилась бы целиком в гардеробной ее мужа в замке Вулси. В углу стояли узкая кровать, покрытая выцветшим одеялом, столик с масляной лампой, ночной горшок и умывальник. Вид у всего этого был заброшенный и унылый.

— В самом деле? Пока никаких удобств не вижу.

Тамплиер подал безмолвный знак, и из ниоткуда появилась миска из хлеба, полная макарон, и кто-то невидимый подал морковку, вырезанную в форме ложки. Настоятель протянул все это Алексии.

Она постаралась не радоваться, увидев все тот же зеленый соус.

— Песто умилостивит меня лишь ненадолго, вы же понимаете?

— И что ты можешь сделать, дьявольское отродье?

— А, так я больше не «твоя бездушная»? — Алексия в глубокой задумчивости закусила губу. Парасоля при ней не было, а что тут поделаешь без грозного оружия? — Я начну вести себя очень невежливо.

На настоятеля эта угроза не произвела впечатления. Он захлопнул за собой дверь, и Алексия осталась запертой в тишине и темноте.

— Может, дадите мне хоть что-нибудь почитать? — крикнула она вслед тамплиеру, но тот не ответил.

Алексия начинала думать, что все те страшные истории, которые она слышала о тамплиерах, могут оказаться правдой — даже та, о каучуковой утке и дохлой кошке, которую рассказывал ей когда-то лорд Акелдама. И горячо надеялась, что мадам Лефу и Флут не пострадали.

Остаться вдруг совершенно одной, без них — в этом было что-то жутковатое.

Не в силах сдержать досаду, Алексия подошла к решетке своей тюрьмы и ударила по ней ногой.

Это не возымело никаких последствий, кроме ужасной боли в ступне.

— Вот черт, — бросила леди Маккон в безмолвную темноту.

Одиночество Алексии оказалось недолгим: вскоре ей нанес визит не кто иной, как сам немецкий ученый.

— Меня перевели сюда, господин Ланге-Вильсдорф. — Алексия была так расстроена этой внезапной переменой, что сочла нужным подчеркнуть и без того очевидное.

— Я прекрасно осведомлен об этом, женская особь. Очень неудобно, та? Мне тоже пришлось перенести свою лабораторию, а Пош не хочет спускаться сюда со мной. Он не любитель римской архитектуры.

— Да? Хотелось бы знать, кто же ее любит?.. Но я вот что хотела сказать — не могли бы вы уговорить их вернуть меня обратно? Если уж сидеть в тюрьме, я бы предпочла уютную комнату с красивым видом.

Коротышка покачал головой.

— Это теперь невозможно. Дайте-ка мне руку.

Алексия подозрительно прищурила глаза, но из любопытства все же выполнила его просьбу.

Немец обернул вокруг ее руки какую-то широкую трубку из промасленной ткани, а затем начал накачивать ее воздухом с помощью мехов через миниатюрный кран. Трубка раздулась и обхватила руку довольно плотно. Убрав мехи, ученый подставил под кран стеклянный шар, наполненный кусочками бумаги, и пустил воздух. Послышались свист и шипение, а бумажные клочки беспорядочно заметались внутри ёмкости.

— Что вы делаете?

— Я должен выяснить, какого ребенка вы можете родить, та.