Фелисити оставила оборонительную позицию и надулась.

— Я сказала только мисс Уиббли и мисс Твиттергэддл. Откуда мне было знать, что они побегут трезвонить об этом газетчикам?

— Отец мисс Твиттергэддл — владелец «Щебета». Как тебе хорошо известно!

Но гнев Алексии уже немного утих. Величайшим чудом третьей эры человечества можно было счесть то, что Фелисити хранила секрет целых несколько недель. И, несомненно, поделилась им с молодыми леди в надежде оказаться в центре внимания, прекрасно понимая при этом, что подобные сплетни гарантированно сорвут помолвку Ивлин и разрушат жизнь Алексии. После свадьбы сестры Фелисити превратилась из легкомысленной девицы в откровенно злобную особу, что в сочетании с мозгом размером с ягоду крыжовника делало ее весьма опасной.

— И это после всего, что наша семья сделала для тебя, Алексия! — миссис Лунтвилл продолжала сыпать обвинениями в адрес дочери. — После того как Герберт позволил тебе вернуться в его дом и пригрел у себя на груди! — Сквайр Лунтвилл недоверчиво покосился на свое дородное тело. — После всего, через что я прошла, чтобы благополучно выдать тебя замуж! После всего этого — выйти за рамки всех норм приличия, как какая-нибудь вульгарная уличная девица! Это просто недопустимо.

— А я всегда это говорила, — самодовольно заявила Фелисити.

Алексия, доведенная до крайней степени раздражения, взяла со стола тарелку с рыбой и, хорошенько поразмыслив секунды три, перевернула ее над головой сестры.

Фелисити отчаянно взвизгнула.

— Но, — негромко проговорила Алексия под разразившиеся адские вопли, — это его ребенок.

— Что такое? — сквайр Лунтвилл, в свой черед, резко хлопнул ладонью по столу.

— Это его ребенок, холера его возьми! Я не была ни с кем другим! — выкрикнула Алексия сквозь всхлипывания Фелисити.

— Алексия! Не груби. Постарайся обойтись без непристойных подробностей. Все прекрасно понимают, что это невозможно. Твой муж практически мертв — или был практически мертв, а сейчас почти мертв… — миссис Лунтвилл, кажется, запуталась. Она встряхнула головой, словно мокрый пудель, и стоически продолжила свою обличительную речь. — И как бы то ни было, ребенок от оборотня — это все равно что потомство вампира или призрака… это просто нелепость.

— Положим, то же самое можно сказать об этом семействе, однако ваше существование не нарушает естественного порядка вещей.

— Что такое?

— В данном случае понятие «нелепость», очевидно, требует более четкого определения.

«Чтоб этого младенца разнесло на все четыре стороны ада», — добавила про себя Алексия.

— Видите, какая она? — вмешалась Фелисити, стряхивая с себя копченую рыбу и прожигая сестру негодующим взглядом. — Она всегда так. Ни за что на свете не признает, что совершила ошибку. Он ведь бросил ее — вы знаете? Она не возвращается в Вулси, потому что ей некуда возвращаться. Лорд Маккон выгнал ее. Вот почему мы уехали из Шотландии.

— О боже! Герберт! Герберт, ты слышишь? — казалось, от миссис Лунтвилл вот-вот пойдет пар.

Алексия не могла сказать с уверенностью, что это было — деланое смятение из-за того, что Коналл публично выставил Алексию из дома, или настоящий ужас перед перспективой прожить обозримое будущее под одной крышей со старшей дочерью.

— Герберт, сделай что-нибудь! — простонала миссис Лунтвилл.

— Я умер и попал в страну плохих романов, — отозвался сквайр Лунтвилл.