|
Не дождется. По пути к лестнице я встретил нескольких смутно знакомых чинуш из смежных департаментов, вежливо им кивнул, но притормаживать для того, чтобы перекинуться парой слов, не стал. Если нужно будет выведать информацию, то обращаться стоит не к этим хлыщам, а к проверенным информаторам, которых на Московской хватает. Они за бутылочку фабричной в момент все слухи и сплетни выложат. Возле входа на перегороженную жестяными панелями лестницу меня грубо остановил рослый мужик в бронежилете с желтой лычкой. Его напарник расположился чуть поодаль, внимательно следя за посетителями и прохожими. Надо же, и здесь наемников поставили. Чего-то боятся господа из ЦД, раз так перестраховываются. Интересно — чего именно? Диверсии перед открытием перегона? Или обыкновенного быдла, которого везде в достатке? — Куда? — недружелюбно поинтересовался наемник. — Туда, — честно ответил я, указывая взглядом на дверь за его спиной. — И этот паренек со мной. Вот жетон. Прибыл по предписанию руководства ЦД. Наемник внимательно рассмотрел наши жетоны и молча кивнул: мол, проходите. Оказавшись внутри каптёрки, я слегка растерялся, а у Ваксы так и вообще челюсть в ботинок съехала от вида чиновничьей роскоши. Скажу начистоту, мне даже в бункере Сталина такого расточительства не приходилось видеть. Если Московскую сравнивать со столицей, то здесь, очевидно, был Кремль. По всей длине восходящей к глухой стенке лестницы был расстелен широкий красный ковер. По бокам стояли тепловые пушки, подающие в помещение потоки теплого воздуха. Ступеньки использовались в качестве импровизированных скамеек и столиков. От яств, расставленных тут и там, у меня моментально началось неконтролируемое слюноотделение. Жареные свиные отбивные с кольцами репчатого лука и марочное складское вино, плавленый сыр и отварной рис, салат из свежих овощей и хлеб. Самый настоящий белый хлеб, выпеченный в форме кирпича! Пах он просто головокружительно: пряный аромат выдирал из памяти образы детства. На ступенях сидели чиновники разных мастей, среди которых я узнал некоторых высокопоставленных бункерских типов. Вокруг ползали полуголые девицы с чистой, здоровой кожей и ухоженными волосами. Некоторые, кажется, были из диких. Они тут что, к последнему дню в истории готовятся? Так вроде уже был один такой, проходили… — Трепач Орис? — поинтересовался жилистый старик, подходя к нам и поправляя на переносице изящные очочки. — Предпочитаю обращение «переговорщик», — ответил я, давя холодок уязвленного самолюбия. — Пусть будет «переговорщик», — охотно согласился чиновник, морозно улыбнувшись. — Твои услуги завтра пригодятся, на Гагаринской. Тимофеич рекомендовал тебя как хорошего сотрудника. — А где он сам? Старик вновь поправил очочки, но на этот раз не улыбнулся, а посмотрел на меня сквозь линзы строго, как учитель на нерадивого школьника. Ответил бесцветным тоном: — Твой руководитель не сможет приехать к утреннему торжеству. Внутренне я вздрогнул от услышанного, но виду не показал. Если Тимофеич не может приехать на событие подобного уровня, то он либо арестован, либо мертв. Как в первом варианте, так и во втором позитивного было мало. Скорее всего, шеф перешел дорогу кому-то из этих воротил, и его политическая позиция оказалась неугодна руководству. Что же задумали эти кукловоды? Из-за спины хотел было вылезти с вопросом Вакса, но я грубо оттолкнул его локтем, заставив с грудным «охом» отступить назад, к выходу. И отступил сам. — Куда же вы? — приподняв бровки, поинтересовался чиновник. — Переночуйте у нас. Вам здесь рады. Меня зовут Натрикс. Быть может, слышали? Еще бы! Бункерский особист и палач. Угораздило же связаться с этим хищником… Вакса опять открыл рот, но я испепелил его сердитым взглядом, и пацан промолчал. |
