Саше помогли сесть. Он протер глаза и осторожно взглянул в ту сторону, где совсем недавно стоял Фрол с ножом и билась в борьбе за свою жизнь Няша. Он опасался, что увидит лужу крови, но к счастью, там было чисто.

– Вовремя мы прибыли, – сказал Грибков. – Повезло девке. Еще чуть-чуть, и прирезали бы ее.

– Так она жива?

– Живехонька! Ты сам-то сильно пострадал? Двигаться сам сможешь?

Но сейчас Саше было не до того. Взглядом он искал Манифик, шарил по всей комнате, боялся, что не найдет, но оказалось, что все это время девушка стояла рядом с ним. Совсем близко, стоило протянуть к ней руку, и можно было коснуться шелковистой кожи.

– Вставай, – сказала она ему. – Все кончилось.

– Убийца?..

– И ее, и папу, и его охрану – всех увели.

– А Петра забрали?

– Вчетвером повели сердечного.

Саша удовлетворенно кивнул. Он был доволен. Его сломанные ребра взывали о мщении. Стараясь не обращать внимания на боль в боку и груди, он поднялся и какое-то время постоял, опершись о стену. Почувствовав себя лучше, кивнул Манифик.

– Можем идти.

И вдвоем они заковыляли к выходу. У Саши нестерпимо болела грудь, а у Манифик левая рука. Падая в обморок, она неудачно упала на нее и теперь опасалась, что рука сломана.

Видя их бледные перекошенные лица, Грибков настоял, чтобы они все же показались врачу. Их отвезли в больницу, где быстро сделали рентген. У Саши диагноз подтвердился, два ребра были с трещинами. Рука Манифик оказалась в лучшем состоянии, врачи не нашли ничего серьезного. А небольшой отек должен был сойти через пару дней. Им вкололи обезболивающее и настоятельно рекомендовали постельный режим.

– Лежать, отдыхать, любоваться прекрасным.

Ничего подобное друзья, конечно, не сделали. Как только они вышли из больницы, тут же отправились в полицию. Пропустить момент душевных излияний господина Загорского они не согласились бы ни за что в жизни.

Им повезло, неожиданно, но с осмотром в больнице они управились быстро. А от самой больницы до отдела полиции было и вовсе близко. Благодаря этому они успели как раз вовремя, Фрол только-только начал давать признательные показания.

Впрочем, своей вины он не признавал. И твердо держался той версии, что если бы желал убить Няшу, то сделал бы это сразу, как только определился со степенью ее виновности.

– А так я просто хотел попугать девку. Очень уж разозлился на нее.

– Почему сразу о своих подозрениях нам не сообщили?

– Недостаточным мне казалось, что ее посадят за решетку и на этом все. Хотел, чтобы она на собственной шкуре испытала, каково это, когда тебя убивают. Я все точно рассчитал. И время вашего прибытия знал до минуты. Сам же вас вызвал.

Видимо, это было правдой, потому что никто из полицейских не запротестовал.

– Рассказывайте по порядку, – предложил Грибков.

– С чего же начать? Пожалуй, начну с внучка моего непутевого. С Гришки. Вот же учудил брат мой Леонтий. Жену свою знать не желал, дочку от себя отлучил, они обе это приняли и смирились. А вот с внуком так у Леонтия не получилось. Гришка, словно репей, цепким оказался. Так что за его смерть я Няшку не виню. К Гришке у меня и у самого накопилось много претензий. Он выдоил досуха свою мать, которая, в сущности, совсем неплохая баба, хоть и дуреха изрядная. Племяшку свою я где-то даже жалею. С отцом ей не повезло, так хоть дядька поможет. Деньжат ей регулярно подбрасывал. Машину подарил. А на что мне деньги, если я своим же не стану помогать. Но одно дело – помочь нормальной, пусть и несчастливой бабе, а другое – помогать типу вроде Гришки.