Джейн толкнулась в первую дверь слева от себя. Круглая ручка заскользила под ее обтянутыми латексом пальцами — закрыто. У Джейн на поясе висел портативный электролобзик, который мог бы разрезать любой дверной замок, как нож разрезает свадебный торт, и на мгновение она запустила левую руку внутрь комбинезона, дотронувшись до симпатичной пестрой резиновой рукоятки. Но тут же остановила себя, мудро подавив импульсивное желание взломать комнату просто ради острых ощущений. Стали бы они запирать Алекса на ночь в палате? Вряд ли. Только не такого полуночника, как Алекс. Не такого упрямого, раздражительного полуночника, как Алекс. Даже пребывая на пороге смерти, он не стал бы с этим мириться.

Следующая дверь. Не заперто. Комната пуста.

Следующая. Тоже не заперто. Что-то вроде кладовки дворника — тряпки, бутылки, бумажки… Хорошее место, чтобы при необходимости разжечь пожар для отвлечения внимания.

Следующая дверь. Не заперто. В комнате воняло. Что-то вроде лекарства от кашля пополам с абсентом. Маленькие красноглазые аппараты на стенах и полу, все еще работавшие от своих аккумуляторов. Тусклый красный огонек фонарика Джейн поплясал но огромной пустой кровати, затем переметнулся к пугающему сплетению мрачных теней — какое-то наполовину увядшее, чудовищных размеров комнатное растение.

Она еще не отыскала своего брата, но чувствовала его присутствие в этом месте. Проскользнув внутрь, она мягко прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Стоявшее в комнате зловоние ломилось ей в носоглотку, словно выдох после глотка дешевого виски. Джейн задержала дыхание, поводя вокруг лучом фонарика. Телевизор. Нечто наподобие громадной вешалки для одежды… платяной шкаф… разбросанные магнитофонные кассеты и журналы…

Где-то что-то капало. Плотными жирными каплями, где-то на уровне пола. Звук доносился со стороны огромного вешалкоподобного приспособления. Джейн шагнула к аппарату и направила луч фонарика на пол. Там стояло нечто вроде больничного судна.

Джейн присела рядом.

Это был белый керамический горшок, наполовину полный темной мерзкой жижей, каким-то густым химическим маслом. На дне скопилась зернистая субстанция, похожая на кофейную гущу, ее поверхность была пронизана жилками гадкой органической накипи, словно некий омерзительный суп с яичными белками…

Внезапно Джейн увидела, как тонкая струйка этой субстанции вытекла откуда-то сверху прямо в горшок.

Луч фонарика дернулся вверх, осветив два ряда белых человеческих зубов. Рот, с туго натянутыми бескровными губами, одеревенелый синий язык. Голова спеленута бинтами, лоб придерживает толстая, подбитая мягким, полоса материи. В разинутый рот засунуто что-то наподобие трензеля из мягкой резины…

Его привязали к стойке, головой вниз. Голые плечи, запястья пристегнуты наручниками к бокам, торс прибинтован к мягкой подкладке стойки. Колени связаны вместе, лодыжки — тоже в наручниках. Сама стойка косо уходила вверх, поблескивая хромированными пружинами и шарнирами. Где-то на самом верху маячили белые босые ступни, похожие на двух освежеванных зверьков. Внизу, возле самого пола, располагалась перебинтованная голова.

Они выкачивали его.

Джейн сделала два быстрых шага назад и прижала руку в латексовой перчатке к маске, напротив рта.

Какое-то мгновение она боролась со страхом и победила его. Потом принялась бороться с отвращением и победила его тоже.

Взяв себя в руки, Джейн снова шагнула к стойке и приложила руку в перчатке к Алексовой шее. Кожа пылала горячечным жаром и была скользкой от пота.

Он жив!

Какое-то время Джейн внимательно изучала стойку, гневно сузив глаза. Ее внезапно затопил горячий прилив ненависти. Наверное, с этим приспособлением было достаточно легко управляться — тем сукиным детям, которые были с ним хорошо знакомы. Но у Джейн не было времени учиться.