Нулан усмехнулся.

— А мы и просить не будем. Видел пролом в восточной стене? К нему отсюда неприметный переулочек ведет, ежели верхом, да во весь опор, — запросто проскочим. У пролома все мои родичи, они уже предупреждены, увидят, как мы скачем, прикроют от лучников, а потом сразу за нами в лес. А уж там что-нибудь придумаем.

Тарк покивал, собрав губы в куриную гузку, вымолвил:

— Похоже на дело. Ежели выгорит, я на веки вечные твой должник.

— Чего там. — Нулан улыбнулся и махнул рукой. — Одной веревочкой повязаны. Не горюй, в следующий раз, глядишь, больше повезет. Ты паренек способный, да и я вроде не промах, небось, как-нибудь выбьемся в люди. — Он покосился на окно, за которым серел рассвет. — Однако, самое время когти рвать. Ты коня расседлал?

Тарк кивнул.

— Ну, так иди, снова седлай. А я тут пока соберу чего-нибудь пожрать на первое время. Люди-то мои, небось, налегке, язви их Иштар.

Тарк вышел на широкий двор, направился к коновязи. Сбруя его скакуна валялась на земле, сплошь устланной соломенной сечкой. Конь Нулана, полностью снаряженный, но без хурджинов со снедью позади седла, сосредоточенно хрупал ячменем. «Так он же, шельма, без меня хотел чесануть! — запоздало осенило киммерийца. — Ай да Нулан, ай да надежный товарищ! В самый последний момент, выходит, передумал». — Он покачал головой из стороны в сторону, не зная, радоваться или злиться.

Нулан ходил с хурджином по осиротевшему дому. Бросал в мешок, что под руку подвернется, и ругался под нос — бандиты, грабившие дом, не столько съели и унесли, сколько испортили.

Смуглый подросток из Бусары следил за ним через чердачный люк. Левой тонкой рукой он придерживался за стропило, в правой сжимал длинный нож. Грозное «жало Мушхуша», найденное среди развалин нехремского города, мальчик отдал слепому земляку Сафару, с которым успел подружиться еще до этого похода.

Сафар вызвался охранять лагерь, и Конан охотно согласился, он знал, что у этого калеки ловкости и силы побольше, чем у двоих зрячих. На привалах Сафар отступал от дерева на десять шагов и с разворота попадал в ствол метательным ножом. Как-то раз он предложил одному воину учебный поединок на палках, и рослый, мускулистый когирец долго потом краснел под насмешками товарищей, — он так и не сумел пробить защиту бывшего командира бусарских стражников.

Во дворе Тарк нагнулся, поймал под животом коня длинный конец подпруги. Когда выпрямлялся, из дверного проема и неширокого квадратного оконца вылетел гортанный возглас, затем раздался тяжелый удар падающего тела. Точно так же кричали и падали десятки людей, которым Тарк, молодой воин из далекой суровой Киммерии, хладнокровно перерезал глотки, выпускал внутренности, крушил черепа.

Он застыл как вкопанный, он весь обратился в слух. По дому рассыпался звонкий мальчишеский смех, а затем вся деревня взорвалась воплями и лязгом оружия. Тарк схватился за меч, подскочил к плетеному забору, увидел, как в доме напротив из окна выпрыгивает полуголый разбойник, из его рассеченного запястья струей хлещет кровь. На крыше ойкнул лучник и с грохотом закувыркался по скату, исчез за клетью. И тут будто наконечник пики уколол Тарка промеж лопаток… Не пика — ненавидящий взгляд. Он резко повернулся. На широком деревянном крыльце мальчишка лет двенадцати стоял на полусогнутых ногах, щерился и медленно поднимал над головой тяжелую саблю Нулана. Тарк был раза в два шире и в полтора выше, но подростка это нисколько не смущало. Он не боялся смерти. Он только что ловко расправился с одним врагом и теперь надеялся отправить в ад второго.

А Тарк испугался. Не мальчишку — этого сопляка он развалит надвое одним махом. Испугался переполоха в деревне, топота сорвавшихся с привязи коней, предсмертных криков, скрежета и лязга.