Заря мало-помалу набиралась сил, в двух полетах стрелы все явственней прорисовывалась дюжина когирских шатров. А за ними — Тарк был уверен — в конном строю ждет сигнала к атаке без малого сотня воинов с тяжелыми длинными копьями. У него втрое больше людей, но ведь это не войско, а трусливый сброд, не ровня когирским рыцарям. Нулан прав. Банда обратится в бегство, едва услышит зов вражеского рожка и топот шипастых железных подков.

Так и вышло. За лагерем рассек тишину глухой рев и тотчас сменился дробным гулом. Не дожидаясь, пока вражеская конница выйдет из-под прикрытия лагеря, люди Тарка загомонили, задергали поводья, разворачивая коней, — о сопротивлении никто даже не помышлял. Скорее укрыться в деревне, за низкой глинобитной оградой, — Конан вряд ли отважится на штурм, для такого дела людей у него все-таки маловато.

Когирцы неслись по пятам; нахлестывая коня, Тарк то и дело оглядывался, но видел позади только смутную темную полосу, — невозможно было определить, сколько там всадников. И снова мелькнуло подозрение, что эта атака — ложная, что Конан не ищет сечи в открытом поле, ему надо, чтобы бандиты сидели в разграбленной деревне и боялись высунуть нос за ограду.

«Но зачем? — недоумевал Тарк, безжалостно осыпая коня ударами плетки. — Неужели помирился с вендийцами, взялся запереть банду в ловушке, и теперь целая армия кшатриев спешит оцепить лес? — От этой мысли у Тарка душа ушла в пятки. — Если так, нам крышка! И ведь ничего не поделаешь. На новую вылазку парни больше не отважатся, у них от одного упоминания про Конана полные штаны. В отряде всего-то двое надежных ребят было: Байрам и Нулан, остальные — крысы, каждая сама за себя. А теперь и Байрама не стало».

Как он и ожидал, когирцы не пытались ворваться в село на плечах противника. Едва последний человек Тарка скрылся за глинобитной оградой, всадники Конана, едва различимые в полумраке, повернули к своему лагерю.

С превеликим трудом удалось рассредоточить людей вдоль ограды. Тарк сорвал голос, осыпая их руганью и угрозами, а Нулан был вынужден огреть нагайкой нескольких строптивых. Но напрасно лучники с крыш высматривали крадущегося врага. Разгоралась заря, в лесу пробуждались сонмища разноголосых обитателей.

— Ну и влипли же мы, клянусь причиндалом Крома! — хрипло сказал Тарк Нулану, единственному человеку, которому еще мог доверять. Они сидели в доме первого богача деревни, бывший хозяин со своей женой, двумя сыновьями и уймой батраков кормил мух в хлеву. — Как пить дать, кшатрии этот лес со всех сторон обложили, Конан — только загонщик. Если и прикончим его, что толку?

— Прикончим… Эх! — вздохнул апиец. — С этой крысиной стаей? Если мы в осаде, нам конец.

— Вот и я о том же, — мрачно кивнул синеглазый северянин. — Ну, что посоветуешь, сотник?

Нулан отломил кусок черствой лепешки, задумчиво перемолол зубами, запил глотком прокисшего коровьего молока.

— Сматываться пора, атаман. Вот что я тебе посоветую. Давай сейчас же пятки смажем, а. С моими людьми.

Тарк поразмыслил над его словами. Совсем недолго, ибо решение бежать возникло у него, как только отряд вернулся из неудачной вылазки.

— Иначе тебя свои же сдадут, — уверенно добавил Нулан. — Треснут сзади по башке, свяжут, а потом кого-нибудь к Конану пошлют торговаться. Ну, и меня заодно продадут. Ребята мои сказали, ходят уже такие разговоры.

— Может, ты и прав, — медленно произнес Тарк, — да только куда тут убежишь? Даже из деревни, и то без боя не вырваться. Для этих сволочей, — кивнул он вбок, — мы — последняя надежда на спасение, тут ты, конечно, в самую точку попал.