Конечно, у нее было немало друзей, но ее прошлое оставалось запретной темой и для них. Кристина умудрялась держать всех, даже самых близких людей, на некотором расстоянии. Особенно подозрительна она была к мужчинам. Увлекаться, питать нежные чувства — это было теперь не для нее. Кристина опять вздрогнула, как только имя Стива мелькнуло в ее мыслях. Даже сейчас, спустя четыре года, он продолжал являться к ней во сне, чтобы опустошить и измучить ее настолько, что ей потом нужно было несколько дней, чтобы прийти в себя.

Кристина не могла сказать точно, когда она начала сожалеть о том, что отказалась от отцовского наследства. Ее неотступно преследовали мысли о том, насколько легче бы жилось их приюту, если бы она могла использовать эти деньги на нужды благотворительности, вместо того чтобы из гордыни бросить их в лицо обидчикам.

Каждый раз, когда в адрес их организации поступали какие-то дары, радость освещала морщинистое лицо сестры Марии. Но Кристина прекрасно знала, что эти суммы составляли лишь крохотную часть денег, которые могла бы пожертвовать она.

Гордость — это, конечно, хорошо, но почему обездоленные дети должны расплачиваться за нее? Эти и многие другие, такие же болезненные вопросы, заставляли Кристину не спать ночами, думая над тем, как же ей поступить. Наконец она приняла трудное решение.

Сначала Кристина думала, что будет достаточно написать своему поверенному о том, что она изменила свое решение по поводу завещания. Она попыталась как можно проще объяснить, что она хотела бы использовать эти деньги на благотворительные цели, для нуждающихся детей. К своему разочарованию, она получила письмо от некоего Пола Стивенсона. Это имя не говорило ей ни о чем. Она-то надеялась, что ей придется иметь дело с милейшим Тимом Волби, которого она знала с детства. Господин Стивенсон написал, что старый Волби умер, а он является его племянником и преемником.

Кроме того, вместо прямого ответа на ее запрос о деньгах, причитающихся ей по завещанию, следовало туманное заявление о том, что ситуация несколько усложнилась, и ей, не теряя времени, необходимо приехать в Америку для разрешения этих вопросов.

Сначала Кристина с негодованием отвергла саму эту идею, но, подумав, решила, что ей нечего больше бояться теней прошлого. Ей хотелось поскорее решить все вопросы и с радостью написать сестре Марии о том, что она вскоре с победой вернется в Найроби.

Ее желудок сжало от неприятного предчувствия, но она успокоила себя тем, что это обычная реакция организма во время снижения самолета.

Кристина, улетавшая из Америки четыре года назад, была хорошенькой девушкой. Природа наделила ее прекрасными глазами необычного фиалкового цвета, совсем такими же, как те, которыми славилась ее мама. Эти глаза были широко распахнуты навстречу окружающему миру и так же, как и мамины глаза, были полны тепла и любви к людям. Копна блестящих черных волос венчала ее головку.

Женщину, которая вышла из самолета в аэропорту Бостона, никто бы не решился назвать просто хорошенькой. Трудная жизнь, которую она вела, без роскоши, а часто и без какого-либо элементарного комфорта, работа, в которой она растрачивала не только физические силы, но и тепло своей души, все это вместе взятое лишило ее тело детской пухлости и придало лицу одухотворенное выражение.

Ее черты были совершенны, а глубокий аметист глаз стал еще более заметен. Она стала ярче, эффектнее, но не за счет физической красоты, а благодаря тому духовному свету, который, казалось, лучился из ее глаз. Люди оборачивались ей вслед, чтобы взглянуть на нее еще раз.

Хотя ее одежда — свободные светлые брюки и белая хлопковая рубашка — была скроена очень просто, но она не могла скрыть тонкости талии, соблазнительного изгиба бедер, стройности длинных ног и округлости груди. Ее кожа привыкла к яркому африканскому солнцу, позолотившему ее теплым загаром.