|
Или хотя бы глотнуть сотню граммов коньяку, чтобы разбавить избыток адреналина в крови. Нет уж, ваше высокоблагородие, раз взялся, так взялся. Пора бы уже и подлететь ребятам… Однако. Он взглянул на часы. Черт возьми, всего восемнадцать минут прошло. Значит, минимум еще десять придется держаться. А слева распахнутые стеклянные двери перехода в новый корпус. И оттуда в любую секунду может набежать еще неизвестно сколько чурок, простите за выражение. Тарханов вдруг ощутил смертельную усталость. Он заметил это по тому, что с трудом сумел перетащить всего лишь тридцатикилограммовый пулемет от центральных дверей в нишу между шахтой лифта и глухой стеной. Вставил в приемник новую, полную ленту. И сел на пол, вытирая пот со лба. Да, плохи дела. Он ведь не спит уже вторые сутки, питается почти исключительно коньяком и папиросами, и убивает, убивает, убивает… А врагов… их становится меньше или они делятся, как амебы? Однако даже и в этом состоянии нужно жить и исполнять свои обязанности. Чужой, резко пахнувший духами парик не давал ему дышать, кожа на подбородке зудела, длинные волосы щекотали нос. Он отшвырнул его в сторону, а заодно и арабскую шапку. Теперь маскироваться уже и незачем. И Тарханов снова успел привалиться к плечевому упору «гочкиса» и какое-то время поливать огнем мелькающие вдали тени. А потом словно бы потерял контроль над ситуацией. По крайней мере, пришлось сделать усилие, чтобы не перепутать ребят в знакомых ярко- зеленых кителях с погонами, обшитыми широким золотым басоном с надоевшими камуфляжами врагов. И каким чудом двадцатилетние парни, вломившиеся с улицы сразу во все двери и окна первого этажа, удержали пальцы на спусках автоматов при виде всклокоченного, с грязным пятнистым лицом человека, остервенело палящего из пулемета, он тоже не сообразил. Значит, неплохо их все- таки учили. – Полковник, это вы полковник Неверов? – тряс его за плечо какой-то поручик. Сергей взял себя в руки. Мало ли, что воюет уже черт знает сколько со вчерашнего вечера и почти потерял самоконтроль. Перед младшими по чину расслабляться нельзя. – Разумеется. Представьтесь, пожалуйста. И доложите обстановку. Он выпрямился, приосанился, изобразил на лице соответствующее чину выражение. Нашарил в кармане изломанную коробку папирос. – Поручик Иваненко, с вашего позволения. Командир первого взвода четвертой учебной роты. Здание гостиницы полностью окружено, сопротивление внутри подавлено. В этом корпусе живых бандитов нет. В девятиэтажном взяли около десяти пленных. Остальные тоже убиты. Кажется, нам попались достаточно важные персоны. Потери в моем и втором взводе: трое убитых, шестеро раненых. – Эх-х, вы, пацаны, – только и сказал Тарханов, торопливо глотая дым. – Как же не убереглись-то? Поручик растерянно-виновато пожал плечами. А что он мог сказать? Нарвались на автоматную очередь или несколько снайперских выстрелов из любого окна, вот и потери. Хорошо, хоть пленных взяли. – Пошли, посмотрим, кого вы там прихватили. – Полковник раздавил окурок о стену и тряхнул головой. Сначала допросить «языков», а потом и за Татьяной можно отправляться. «…Что «языки» захвачены, это хорошо», – думал он, шагая по застекленному переходу между корпусами, половина стекол в котором была выбита пулями и осколками. |
