Я отказался от пилюли и прилег на кушетку. Элейн отправилась в спальню, а я быстро скинул одежду и забрался под одеяло, но долго еще не мог сомкнуть глаз... Вдали, за рекой, светился огнями Куинс. Пару раз я даже пожалел, что отказался от секонала, но на самом деле мне он был строго-настрого противопоказан. Как бывший алкоголик, я не мог принимать снотворное, транквилизаторы, возбудители или обезболивающие таблетки сильнее, чем аспирин, — они ослабляют волю, и их прием обычно заканчивается очередным запоем.

По-видимому, мне удалось немного поспать, хоть ночь и была ненамного дольше белых ночей. Как только первые лучи солнца заглянули в комнату, я отправился на кухню, приготовил крепкий кофе, подогрел на тостере булочку и позавтракал, выпив при этом две большие чашки кофе.

Затем я отправился в спальню. Элейн еще спала, уткнувшись лицом в подушку. Тихонько выйдя и прикрыв за собой двери, я отправился в ванную и залез под душ; она не проснулась. Затем я привел себя в порядок и уселся в гостиной у телефона.

Я редко пользовался им в последнее время, и теперь найти нужных людей оказалось не так-то просто. После того как мне удалось дозвониться до всех, я вновь заглянул в спальню к Элейн. Она продолжала лежать в той же позе; на какое-то мгновение меня охватил необъяснимый страх. Наверное, подумалось мне, Мотли проник в ее квартиру еще несколько дней назад и одну из пилюль с секоналом подменил цианидом. А может, побывал здесь всего несколько часов назад, пробравшись сквозь стену, как привидение, пока я заливался храпом на кушетке в гостиной, пронзил ей кинжалом сердце и так же неслышно удалился.

Конечно, все это была полная чепуха — я понял это, как только опустился на колени у кровати и прислушался к ее ровному неглубокому дыханию, — однако мозг мой явно был перевозбужден. Я вновь отправился в гостиную, порылся в справочнике и снова взял в руки телефонную трубку.

...Слесарь появился что-то около десяти. Я объяснил ему, что необходимо сделать; мы обсудили детали, и он приступил к работе, начиная с двери в кухню. Когда из спальни послышалось шевеление, он работал уже в гостиной. Я зашел к Элейн.

— Что это за шум? — сонным голосом поинтересовалась она. — Ты что, пылесос включил?

— Это дрель. Я решил, что несколько дополнительных замков не помешают. Это обойдется примерно в четыре сотни долларов. Ты выпишешь чек?

— Лучше я расплачусь наличными. — Элейн порылась в тумбочке, вытащила из верхнего ящичка кошелек и, порывшись в нем, спросила: — Четыре сотни? Он что, нас замурует?

— У тебя будут полицейские замки.

— Полицейские замки? — удивленно приподняла брови Элейн. — Чтобы спрятаться от полиции? Или чтобы ее здесь прятать?

— Это на твое усмотрение.

— Здесь пять сотен, — сказала она, протягивая мне купюры. — Возьми у него квитанцию, хорошо?

— Слушаюсь, мэм.

— Не знаю, что скажет мой бухгалтер, но он в квитанциях собаку съел.

Элейн отправилась в ванную, а я пошел в гостиную помогать слесарю. Когда работа была закончена, я заплатил ему деньги, получил квитанцию и положил ее вместе со сдачей на кофейный столик.

Элейн появилась из ванной, облаченная в балахон родом из какой-то банановой республики и ярко-красную рубашку с короткими рукавами, эполетами и металлическими пуговицами. Я продемонстрировал ей, как действуют новые замки. В двери гостиной теперь стояли два замка, в кухонной — один.

— Я думаю, именно так ему удалось проникнуть к тебе двенадцать лет назад, — объяснил я. — Наверное, он попал в здание через служебный вход и поднялся наверх по запасной лестнице — так ему удалось миновать привратника незамеченным.