Сам Вениамин Аксельрод еще в зоне понял, что общество, один раз предавшее его, будет предавать и впредь. Поэтому выбора не было. Видит Бог, не он выбрал этот путь. Ему его указали. С Цунами судьба свела в колонии особого режима ВД-31/06 под Новокузнецком, куда Веня был направлен после неудачного побега. Цунами жил там в особых условиях. В его распоряжение была отдана старая котельня, которую зеки из «мужиков» переоборудовали в теплую спальню с баней, парилкой и бассейном. Там в разгульных застольях и тянул лямку, являясь самым крупным «авторитетом» в зоне. О появлении Вени Цунами доложили мгновенно.

– Значит, ты решился вставить коммунякам? – поинтересовался Цунами, вальяжно развалясь в кожаном кресле, позаимствованном из кабинета начальника колонии.

– Было такое, – неохотно ответил Веня.

– Что ж, Аксель… поступок дурацкий, но достойный уважения.

После этих слов Веня стал приближенным Цунами, что означало резкое изменение его статуса в зоне. И вот теперь им предстояло встретиться на свободе. Обо всем этом он не успел рассказать Курганову, поэтому стоял молча, уклоняясь от его вопросительных взглядов.

Цунами возник неожиданно. Без всяких приветствий махнул рукой, приглашая подойти к нему. И, обращаясь к Кишлаку, объяснил:

– Мой кореш по зоне. Два срока отмотал.

– Не люблю я новых, – бросил тот, даже не взглянув на гостей.

Веня подтолкнул вперед Курганова. Цунами его проигнорировал и, протянув руку, объяснил:

– Тебя, Аксель, рад видеть. А с этим будем знакомиться. Кишлак подобно кузнечику вскочил на ноги, метнулся к Курганову и, растянув губы, чтобы были видны все его мелкие острые зубы, процедил:

– За что, земеля, срок тянул?

– За Афган, – спокойно ответил Александр.

В глазах Кишлака сверкнуло злорадство. Он отступил назад и с презрением заявил:

– Я там кровь проливал, а ты увильнул в тюрягу?!

– Мы были студентами и выступили против войны в Афганистане.

– И чего, за это посадили? – пригнувшись, допытывался Кишлак.

– Дали всем по семь лет.

– Это вместо того, чтобы спокойненько отсиживать жопу в институте, ты кайлом махал?

Интонации Кишлака стали менее агрессивными. Видя, что Курганов отвечать не собирается, он мотнул своей белобрысой головой и неожиданно заключил:

– Правильно сделал! Дерьмовая война была. Жалко, что эти брежневы поумирали. Я бы с удовольствием разрядил в них свой АКМ. – И тут же обратился к Цунами: – Но брать новых все равно не рекомендую. Пусть лучше в бизнес прут. А мы их потом пощипаем.

Эта фраза более всего пришлась по душе Курганову, и у него затеплилась мысль, что, возможно, им действительно помогут раскрутиться.

Цунами ничего не ответил. Он наблюдал за реакцией Вениамина и совсем не слушал Кишлака, пока тот не объявил:

– Передай Унгури мои извинения. Остальные пусть расслабятся. Я уезжаю на Багамы отдыхать. Вот уж пожируют тут без меня. – Он собрался уходить, но вдруг резко развернулся и вплотную подошел к Цунами. – Но не надо заблуждаться, Скрипач остается вместо меня, а нервы у него подорваны симфонией Глюка. Поэтому при каждом глюке начинает палить как ненормальный. Скрипач, я прав?!

Скрипач молча проследовал к выходу. Цунами обнял Кишлака, и оба как ни в чем не бывало расцеловались.

– Опасайтесь его, ребята, – предупредил Цунами, когда они остались втроем.