|
Какое бы решение они ни приняли, естественно было ожидать худшее. Я горжусь тем мальчишкой, которым был, горжусь тем, что не потерял головы, несмотря на весь ужас своего положения; как известно, быстрее всего соображает тело, тело соображает уверенно, безошибочно; оно, в отличие от мозга, не зависит от характера, и счастливая догадка моего тела состояла в том, что должно случиться наихудшее; я не помню, как вошел в отель, пересек холл, но осознал себя уже в своей комнате, рука моя сжимала заряженный пистолет. Так мне стала ясна моя догадка. Наихудшее означало, что он изменил к ней отношение, что ему требовались новые смерти, он так быстро теперь насыщался очередной смертью, что следующая была ему нужна все быстрее и быстрее. Что Дрю может ему сказать или сделать, если он не способен защитить себя самого, если он не в ладах с законом, если его банда разлетается, словно осколки разорвавшейся бомбы, а он остается один, как те плачущие китайчата после бомбежки, и вокруг него все рушится?
Интересно, что мистер Шульц знал о предательстве все, кроме того, как оно творилось в той радостно-плотоядной атмосфере, в которой жил каждый из нас, иначе зачем бы его Аббадаббе было подсказывать мне номер лошади? Мистеру Шульцу не хватало воображения, ум у него был обычный; Дрю права, он посредственность. Но как бы то ни было, на мне теперь лежала невообразимая ответственность, я должен все организовать, заставить людей действовать по моему разумению, хотя способов влияния на них у меня не было никаких. Обдумывая свое положение, я вспомнил, что в кино влиятельные люди имели помощников и секретарей. Карточка, лежавшая прямо перед моим носом, предлагала список услуг отеля «Грэнд юнион», включающих массажиста, парикмахера, цветочника, представителя «Вестерн юнион» и много чего еще другого. Весь отель был в моем распоряжении. Успокоившись, я снял трубку телефона и самым своим низким и тихим голосом, чуть гнусавя на манер друзей Дрю Престон, сообщил телефонистке отеля, что хочу связаться с мистером Харви Престоном из «Савой-Плаза» в Нью-Йорке, а если он там не живет, то выяснить его новый номер телефона, возможно, в Ньюпорте. Когда я повесил трубку, у меня, непревзойденного жонглера, дрожали руки. Рассудив, что Харви найдут не сразу, а если найдут, то непременно в постели с компаньоном по его вкусу, я позвонил в отдел обслуживания, где мой заказ выслушали с почтением; я заказал сладкую дыню, кукурузные хлопья со сметаной, яичницу с ветчиной, колбасу, тосты, повидло, пирожки с мясом, молоко, кофе — больше в меню ничего не было. В ожидании завтрака я сел в кресло у открытых окон и сунул пистолет под подушку. Мне казалось очень важным сидеть не шевелясь, будто в очень горячей ванне. Машину, конечно, поведет Микки, а с ним, скорее всего, будет Ирвинг, ведь любое дело в Саратоге потребует точности, а возможно, и терпения, тут важнее сосредоточенное умение, а не дикая ярость. Мне они оба нравились. Тихие мужчины, которые никому не желали зла. Они не любили жаловаться. Даже внутренне противясь, задание они все равно выполнят. Я обдумывал, что скажу элегантному Харви. Я очень надеялся, что его отыщут по телефону. Сказать ведь можно и правду. Он, конечно, выслушает меня, хотя безопасность жены, похоже, все это лето его мало занимала; наверняка неоплаченные счета и погашенные банковские чеки лились на него потоком. Я буду говорить сугубо по-деловому. В тот момент у меня никакого личного интереса к миссис Престон не было, и уж заведомо я не испытывал ничего, что бы окрасило мой голос любовью или виной. Да и вообще перед Харви я вины чувствовать не мог. Но, помимо этого, я, кажется, потерял в тот момент всякую способность к сексуальному влечению, ужас убивает его, я не только не помнил, как ласкал Дрю, но теперь и вообразить этого не смел. Она меня не интересовала. В дверь постучали, в номер въехал мой завтрак, тележку под белой скатертью превратили в обеденный стол. Все блюда были сервированы на массивном серебре. |
